Ещё не остыв от первого оргазма, я прогибалась навстречу Мирону, усердно трясь пахом об уже окаменевший член. Он и сам стремился попасть в лоно, пышущее желанием, ждущее его одного. Но ждал чего-то, доводил до изнеможения уже вновь чувствительное тело разрушительными поцелуями, ненасытными руками и воспалённым дыханием…

Казалось, его самого разрывает от нетерпения и безумного наслаждения. Но Мирон сдерживался: не останавливался ни на секунду, следя за мной цепким взглядом, чувствуя каждое моё движение, усиливал давление языка или зубов, или ослаблял хватку, ловя подходящий момент и накидываясь с новой силой, раскалывающей лёд и ломающей колья, делая меня податливой и освобождая от малейшего контроля.

Когда я застонала от очередного всплеска возбуждения и протянула руку, чтобы коснуться его напряжённого члена и направить в себя, Мирон захватил мою руку и завёл над головой, приковав к постели. Другой – я притянула его за шею и впилась в губы дерзким поцелуем, проникая глубоко и сплетаясь с его умелым языком. Его вкус, мой запах на его губах – всё смешалось в яростный коктейль, вылившийся в жгучее нетерпение, и я заёрзала под ним.

– Хочу тебя…– умоляюще вырвалось из груди вместе с неровным дыханием.

Тогда Мирон выпустил руку, резко развёл мои колени, и мы оба замерли на секунду. Я впилась ногтями в его плечи, сгорая от одного его взгляда, жадно ласкающего, впитывающего мою душу, разрушающего все границы, что были нарисованы мной, им… И в тот миг, как его пульсирующий ствол вошёл меня, словно прорезая материю самого пространства и времени, я выгнулась и вскрикнула от судорог во всём теле. Захотелось закричать на весь свет: «Ты мой – навсегда!», но, прикусив губу, зажмурилась и задрожала всем существом, вбирая в себя такой долгожданный дар.

Мирон не медлил и почти сразу стал двигаться быстро, глубоко, алчно овладевая не только моим телом, но и всем существом. Не осталось ничего, что бы разделяло нас в это космическое мгновение соития тел в самом сокровенном действе. Я прижалась к нему, скользя пальцами по влажной коже плеч, и стонала во весь голос, дразня его, распаляя так долго сдерживаемое влечение. Как всё это было не похоже на все другие…

Мощные крутые толчки в меня вызывали то дрожь, то мучительно нестерпимое блаженство, разделяя на молекулы и склеивая вновь. Я задыхалась и кричала, замолкала и смеялась сквозь слёзы, замирала и обрушивалась своей дикой лаской – всё сливалось в единый поток какого-то немыслимого удовольствия за гранью реальности. Каждое его проникновение отзывалось тягучим томлением и желанием большего. Но чего ещё было желать, если сейчас он был полностью в моей власти и сама растворялась в нём…