— Господи, я думала, ты ее на месте придушишь.

— Это было бы слишком легко, а так она теперь пожизненно наказана: до конца своих дней с кладбища не вылезет и сама себя сожрет.

— Она-то? — скептически рассмеялась сестра, но тут же окоротила себя и не стала развивать эту тему. — Здорово, что Реню завтра домой отпустят, правда? Ты рад?

— Я бы ее уже сегодня забрал, — ответил Вадим, и у него нетерпеливо заныли пальцы, как будто чего-то в руках не хватало.

Говорят, последние дни перед долгожданным событием самые невыносимые, но для него такими были все три недели. Невыносимые.

Каждый день без Рени, каждый час. Каждая без нее минута!

Сложнее всего давались ночи, потому что спать один давно отвык и привыкать к этому не хотел. Казалось, устал так, что только бы до кровати дойти, а там упадет и заснет мертвым сном, но нет… затаенная тревога лезла наружу, одолевали беспокойные мысли — и вот уже не до сна.

Вот уже снова под ребрами не сердце, а тяжелый камень…

Регины в палате не было. Предположив, что она ушла на уколы, они спокойно уселись дожидаться ее на свои уже обжитые места. Вадим — на стул, стоящий справа у кровати, Света — у стола. Буквально через несколько минут появилась Чарушина и, увидев их, тепло улыбнулась. Улыбнулся и Шамрай, сам не зная почему, наверное, этой улыбке: радость на лице Рени можно было заметить не часто.

— О, вы мне вкусняшки привезли. Мне почему-то очень хочется сладкого, — Регина набросила на себя кофту, чтобы прикрыть синюшные исколотые руки, и обняла Вадима.

— Что с ногой? — спросил он, видя, что она прихрамывает.

— Это не с ногой, а с задницей. У меня на ней уже места живого нет, каждый день по пять уколов.

— Дай гляну, — попытался оттянуть резинку спортивных штанишек.

— Не надо, не на что там смотреть. Ничего красивого.

И снова у него нетерпеливо заныли пальцы. Ныло теперь уже все тело, и скулило сознание. От тоски. Не хватало и Рениной улыбки, и тепла, и ее порой занудных стремлений все упорядочить. Даже их своеобразных ссор ему очень не хватало. Он нуждался в ее нежности, в ее ласке. Эта женщина стала для него маяком. Путеводной звездой. Была в ней поразительная основательность, к которой он тянулся сердцем и которую ни за что не хотел потерять.

— Мамуля тебе привет передавала, уже в гости ждет.

— Как она? Я за нее переживаю.

— Все нормально, — тут же успокоила Света, а Вадим дополнил, что если мама снова никого не слушает и делает все по-своему, то все нормально, считай, выздоровела.

Они смеялись, рассказывая о новых маминых заморочках, но вошедший врач прервал разгоревшееся в палате веселье, огорошив всех новостью: