— Если бы я знала, что мой сын жив, - я чувствую, что должна это сказать, - я бы прорыла земной шар до самого ядра, лишь бы только его найти. Я бы никогда не позволила чужой женщине укачивать его, петь ему колыбельные и смотреть, как он делает первый шаг. Но я не знала. Потому что жила в одной клетке с монстром.

Она поворачивает голову и смотрит на меня как будто уже совсем другими глазами.

Уже как будто не стесняясь за синяки и гематомы на моем лице. Людям почему-то всегда неловко это видеть, как будто чужие побои - доказательство их собственного безразличия. Потому что только в такие моменты они начинают понимать, что всегда легче что-то не заметить и что-то «постесняться спросить», но все это - просто роспись под собственной трусостью.

К счастью, мне уже давно все равно до избирательной слепоты посторонних.

А жалость и сочувствие этой женщины мне не нужны вовсе.

— Я не представляю, как смогу… отдать сына, - еле ворочая языком, признается Валерия. Уже не корчит из себя боевую самку носорога. Сейчас она просто такая же сломанная душа, как и я. - Просто не знаю. Как ты это пережила?

— Никак, - отвечаю я. Мнее не нужно задумываться над словами, потому что я до сих пор варюсь в том ужасном дне, когда мне сказали, что мой ребенок - единственное, что осталось от любимого мужчины - ушел на небеса. Каждый мой день с тех пор - это тот самый день, только продолжение у него разное. - Я не жила больше. Просто существовал.

Она сглатывает, прекрасно понимая, что никакого другого ответа услышать не могла.

— Максим сказал, что мне придется смириться.

— Вероятно, Максим прав.

Во мне клокочет противное желание запретить ей называть его по-имени, но я держу при себе эти чувства. Все мы просто пытались выжить. Я схватилась за месть, чтобы усыпить раненную совесть, чтобы обрести хоть какой-то смысл в моей совершенно серой жизни, Меркурий схватился за другую женщину: неказистую, очень странную, но принявшую его сына, подарившую им обоим любовь и заботу. С моей стороны было бы слишком глупо упрекать их обоих в том, что они притянулись друг к другу в поисках тепла. Как там модно говорить? «Заткнули друг другом гештальт».

— Я бы хотела тебя ненавидеть, - бормочет Валерия.

Под многими слоями толстой колючей шкуры, которая ей совершенно не к лицу, отказывается всего-лишь маленькая беспомощная женщина, которая совершила отчаянный, но глупый поступок. Я не могу ее в этом упрекнуть. Будь на ее месте - поступила бы так же. Может даже злее и глупее. Может даже вела бы себя как полная отбитая сука.