Все то время, пока они путешествовали в автобусах или грузовичках фермеров, родители Аны почти не разговаривали, и Мерседес часто ловила себя на том, что рассматривает сеньора Дуарте и думает о том, как трудно ему делать вид, будто она его дочь. К середине марта они добрались до подконтрольной националистам территории. Сеньор Дуарте держался еще более напряженно, чем прежде. Здесь на каждом углу можно было наткнуться на доносчика.

– Больше никаких танцев, – сказал он девушкам одним вечером. – Неизвестно, как их здесь воспримут.

– Да какая разница, отец? – воскликнула Ана. – Всем нравится, как танцует Мерседес, что тут такого?

– А то, что этим вы привлечете к нам внимание. А нам это ни к чему. Нужно вести себя тихо и не высовываться.

Вечера, занятые танцами, здорово скрашивали их путешествие. Мерседес полюбила чувство освобождения, которое охватывало ее во время каждого выступления, к ней вернулось прежнее воодушевление. Ей было жаль отказываться от танцев перед публикой, но она понимала, почему Дуарте посчитали нужным их запретить.

Отец семейства никому не доверял; часто было затруднительно понять, на чьей стороне лежат симпатии того или иного человека, даром что они находились в глубине удерживаемой националистами территории.

Несколько раз за время путешествия их допрашивала Гражданская гвардия. «Откуда едете? Куда направляетесь?» – пролаивали жандармы, блестя лакированными шляпами на макушках. Они были знатоками своего дела: могли разглядеть тончайший слой испарины, выступившей на лбу допрашиваемого, или заметить, как он отводит глаза от их сурового взора. Бегающий взгляд или чувство неловкости мгновенно вызывали подозрение, и допрос растягивался.

Сеньор Дуарте на их вопросы отвечал, не сильно кривя душой. Он забрал семью с республиканских территорий, путь держал к брату, в Сан-Себастьян. Жандармы верно заключили, что он поддерживает Франко, хотя кое-кто обратил внимание на выражение лица его супруги, окружавший женщину запах страха, ее молчание. Чуднó, но не повод для беспокойства. По их мнению, обществу бы не повредило, если бы жены жили в страхе перед своими мужьями. Они-то искали подрывные элементы, а эта женщина с двумя дочерьми, изображавшими полнейшее безразличие к тому, что происходило вокруг, казались довольно безобидными.

Через проведенный вместе месяц они добрались наконец до развилки на дороге, откуда Ана с родителями направятся в деревню к ее дяде, а Мерседес продолжит свой путь на север, в сторону Бильбао, и ей снова придется вступить на территории республиканцев. Мерседес с Аной старались не задумываться над тем, что дальше им придется путешествовать друг без друга.