Не считаясь с расходами, Скарлетт приобретала подарки для семьи. Пушистый щенок сенбернара – давняя мечта Уэйда, персидский котенок для Бо, коралловый браслет для маленькой Эллы, тяжелое ожерелье из лунного камня для тети Питти, полное собрание сочинений Шекспира для Мелани и Эшли, роскошная ливрея для дяди Питера, включая шелковый кучерский цилиндр с кисточкой, отрезы материи для Дилси и кухарки, а также дорогие подарки для всех обитателей «Тары».

– А что ты купила для Мамми? – спросил Ретт, глядя на груду вещей, разложенных на постели в номере отеля; щенка с котенком он отнес в гардеробную.

– Ничего. Она невыносима. Почему я должна что-то ей дарить, если она обозвала нас мулами?

– Птичка моя, почему ты так не любишь выслушивать правду? Обязательно нужен подарок няне. Ты разобьешь сердце бедной женщине, если ничего не подаришь, а такое золотое сердце грех разбивать.

– Ей я ничего не привезу. Она не заслужила.

– Тогда я сам куплю ей подарок. Я помню, что моя нянька всегда говорила, что хотела бы попасть на небо в нижней юбке из тафты, чтобы она торчала и шелестела, как крылья ангелов. Я куплю для Мамми красную тафту, и из нее получится роскошная юбка.

– Она не примет ее от тебя. И скорее умрет, чем наденет.

– Не сомневаюсь. Но жест я все же сделаю.

Прилавки Нового Орлеана ломились от богатых товаров, и хождение с Реттом по магазинам всегда превращалось в волнующее приключение. Обед в ресторане тоже становился приключением, еще более волнующим, потому что Ретт знал, что надо заказывать и как готовить еду. Вина, ликеры и шампанское Нового Орлеана будоражили воображение Скарлетт, привыкшей к домашней наливке и к «средству от обмороков» тети Питти. Но, о господи, что за еду заказывал Ретт! Больше всего в Новом Орлеане ей, конечно, понравилась еда. Вспоминая горькие голодные дни в «Таре» и недавнее, не такое уж сытое время в Атланте, она уплетала множество вкусных блюд и не могла наесться. Суп из стручков бамии и креветки по-креольски, голуби в вине и политые сливками кальмары, запеченные в хлебной крошке, грибы и «сладкое мясо», индюшачья печенка, рыба, зажаренная в промасленной бумаге, и плоды лайма. Аппетит никогда не подводил Скарлетт; ей достаточно было вспомнить осточертевший арахис, сушеный горох и ямс «Тары», чтобы снова наброситься на креольские деликатесы.

– Ты ешь так, как будто это твоя последняя тарелка, – однажды заметил Ретт. – И не надо ее выскребать, Скарлетт. Можешь не сомневаться, на кухне полно еды. Стоит только попросить официанта. Если ты не перестанешь обжираться, то станешь как кубинская матрона, и я буду вынужден развестись с тобой.