Скарлетт не стала ни о чем спрашивать и держалась с мужем холодно, как и подобает оскорбленной жене. Он не спускал с нее налитых кровью глаз, она же спокойно закончила завтракать, переоделась и отправилась по магазинам. Вернувшись в отель, Скарлетт обнаружила, что Ретта нет. Он появился только к ужину.

За столом повисла гробовая тишина, и Скарлетт едва не взорвалась, но все-таки сдержалась: ведь это был их последний ужин в Новом Орлеане, и ей хотелось лангуста. Но под его пристальным взглядом еда потеряла вкус. Тем не менее она плотно поужинала и выпила не один бокал шампанского. Вероятно, поэтому ночью она проснулась от старого кошмара, вся в холодном поту и слезах. Ей приснилось, что она снова в «Таре»; «Тара» разорена и безлюдна. Мать умерла, а с ней ушла вся сила и мудрость мира. Ни к кому в целом свете нельзя обратиться и не на кого опереться. И что-то ужасное преследовало ее, и она бежала, бежала так, что сердце вот-вот выскочит из груди; бежала с плачем в густом, обволакивающем тумане и на ощупь отыскивала то безымянное спасительное место, которое должно находиться где-то в тумане, окружавшем ее.

Очнувшись от кошмара, Скарлетт увидела над собой голову Ретта. Он взял ее на руки, как ребенка, и крепко прижал к груди, шепча ласковые, тихие слова. В его мускулистых руках она понемногу успокоилась и перестала плакать.

– О, Ретт, я там совершенно замерзла, оголодала и страшно устала, но никак не могла это найти. Я все бежала и бежала в тумане, но никак не могла найти.

– Что найти, милая?

– Я не знаю. Хотела бы я знать…

– Тот самый твой сон?

– Да!

Ретт осторожно положил ее на кровать и, пошарив в темноте, зажег свечу. В сумрачном свете на его каменном лице с жесткими чертами ничего нельзя было прочесть. Под распахнутой до пояса рубашкой была видна загорелая грудь, заросшая густыми черными волосами. Скарлетт, все еще вздрагивая от испуга, подумала, какой же он сильный, какое мощное у него тело, и прошептала:

– Подержи меня, Ретт.

– Милая, – нежно выдохнул он и, взяв ее на руки, сел в большое кресло.

– О, Ретт, это ужасно – быть голодной.

– Еще ужасней голодать во сне после ужина из семи блюд, включая огромного лангуста, – пошутил он, и его глаза мягко улыбнулись.

– О, Ретт, я бежала и бежала, но никак не могла отыскать то место, к которому стремилась. Оно всегда оставалось в тумане. Я знала, если бы нашла его, то навсегда избавилась бы от страха и больше никогда не мучилась.

– Ты искала человека или какую-то вещь?

– Не знаю. Я никогда об этом не думала. Ретт, как по-твоему, я во сне когда-нибудь доберусь до этого места?