Как я могу радоваться и строить планы, когда Глеб, мой дорогой Глеб сидит в тюрьме? Точнее это, наверное, не тюрьма, а какой-нибудь изолятор временного содержания, но название сути не меняет. Он там один, и ему наверняка плохо. Очень плохо.

Сердце болезненно сжимается, а в горле встает тугой ком. Я должна помочь Глебу, но не знаю, как это сделать. И собственное бессилие, подобно яду, медленно введенному в кровь, день за днем меня отравляет.

– Ась, что с тобой? – Янковский снова привлекает к себе мое внимание. – У тебя такой вид, будто ты в воображении людей хоронишь.

Эх… А он ведь почти угадал.

– Да я все из-за Глеба переживаю, – выдаю на тяжелом выдохе. – Прямо из головы его ситуация не идет…

– А какая у него ситуация? – Егор вмиг становится серьезным.

– А ты разве не знаешь? – поражаюсь я.

– Не знаю что, Ась? – перепрашивает раздраженно. – Можешь по-человечески объяснить?

– Ну про то, что Глеб уже несколько дней в полиции…

Глаза парня в ужасе расширяется, а рот непонимающе распахивается.

Да, он действительно ничего об этом не слышал.

Вкратце обрисовываю Егору ситуацию и снова сокрушенно вздыхаю: горькие слова, произнесенные вслух, становятся еще более реальными.

– Ерунда какая-то… – парень неверяще мотает головой. – Быть не может, чтобы Глеб замарался чем-то серьезным… Может, подставили?

– Может быть, – отвечаю удрученно. – Я не в курсе подробностей. Знаю только, что полицейские потребовали у Стеллы взятку. Мол, если она даст денег, дело замнут. Не даст – Глеб вроде как сядет…

На последнем слове голос предательски срывается, и носоглотку начинает раздирать от слез. Господи, как же ужасно это звучит! Просто кошмарно!

– Прям сядет? – хрипит Егор, явно пребывая в шоке.

– Ага…

Он нервно запускает пятерную в волосы, а из его рта вырывается отборный громкий мат, который коротко и точно характеризует сложившуюся ситуацию.

– Молодой человек! – взвизгивает обалдевшая библиотекарша. – Вы забыли, где находитесь?!

– Простите, – бурчит Егор без сожаления в голосе, а затем переводит на меня мрачный, полный уныния взгляд. – Ну, и о какой сумме идет речь?