Смех Сэди поверг его в недоумение.

– Что здесь смешного? – спросил он.

Сэди покраснела – разве он не хотел ее рассмешить? – и раздраженно ответила:

– На самом деле это история про тебя, да? Ты потому так и взбеленился на собачьей площадке, что вообразил себя Тьюсди. Этакой особой-разособой собаченцией, которую не знаешь, к какому подвиду и отнести.

Разговор состоялся сразу же после их бурной ссоры, и угольки враждебности до сих пор тлели в их душах.

– Ты все упрощаешь! – негодующе воскликнул Сэм. – Твое предположение оскорбительно как для меня, так и для Тьюсди. Это история про Тьюсди. И возможно, чуть-чуть про Лос-Анджелес и людей, приводящих питомцев на собачью площадку возле водохранилища. Но в общем и целом это история про Тьюсди.

– Ну да, – хмыкнула Сэди, – для тех, кто не умеет читать между строк.

Когда Сэм задерживался на работе, он отводил Тьюсди к бабушке с дедушкой. В ночь запуска «Кленбурга» он подъехал к их дому далеко за полночь, но в окнах горел свет: Дон Хён только-только вернулся из пиццерии. Сэм открыл дверь, и на грудь ему с тихим и довольным ворчанием бросилась Тьюсди. За ней показался Дон Хён, пахнувший чесноком, перченым томатным соусом, оливковым маслом и тестом.

– А я думал, ты застрянешь на работе на всю ночь, – просиял Дон Хён.

– Я свою работу сделал, – усмехнулся Сэм. – Могу и полодырничать. Если я понадоблюсь, мне позвонят.

– С тобой все хорошо? – прозорливо спросил дедушка.

– Бывало и лучше, – невесело ответил Сэм.

– Хочешь пооткровенничать?

Старенький Дон Хён с таким участием поглядел на внука, что у того заныло сердце.

– Нет.

Сэм уселся на стул, подхватил Тьюсди и усадил ее себе на колени. Он и не подозревал, что из глаз его текут слезы, пока Тьюсди не начала слизывать соленые ручейки с его щек.

– Что с тобой? – встревожился Дон Хён.

– Я люблю Сэди Грин, – пробормотал Сэм.