Сэм сочувственно покряхтел и сказал, что ему пора.

– Конечно-конечно. Жаль, что разгорелся весь этот сыр-бор.

Ее попытка обелить себя, свалив вину на всеобщее помешательство на койотах, неприятно поразила Сэма, но он не собирался затевать бучу на собачьей площадке. Женщина, однако, не сводила с него пытливых глаз, ожидая, что он согласится с ней и тоже скажет: «Жаль». Но у Сэма словно язык отнялся. Тогда женщина взяла инициативу в свои руки.

– Если не знаешь, что оно такое, лучше поостеречься, – многозначительно сказала она. – Пока не получишь доподлинной информации, верно? А вдруг бы ваша собачка оказалась полукойотом?

Сердце Сэма чуть не выпрыгнуло из груди. Из-за беспрестанных болей и полуночницы Тьюсди, не дававшей ему спать почти всю неделю, он вызверился почти до скотского состояния, и его затрясло от еле сдерживаемого беспощадного гнева.

– Твою мать, – зарычал он, потеряв последние остатки человеческого обличья, – да ты лучше глаза разуй, прежде чем варежку свою поганую разевать!

– Попридержи язык, чувак! Я хотела предостеречь людей и собак! Спасти от беды детей! Нехрен приводить в парк собаку, не отличимую от койота, козел!

– Сама ты коза! Кошка драная! – огрызнулся Сэм и выставил средний палец.

Тьюсди и Сэм поспешили домой. По дороге раздосадованный Сэм прокручивал в голове перепалку с женщиной, выдумывая сокрушительные и язвительные аргументы в свою защиту, но на ум ему приходили лишь дурацкие фразочки наподобие: «Мне что, по-вашему, прицепить ей на шею плакат “Я не койот”? Тогда вы угомонитесь?» Все это было не смешно, к тому же требовало от женщины навыков чтения, которыми, по мнению Сэма, она не обладала, как и большинство населявших Лос-Анджелес непроходимых тупиц. Внезапно на него накатила давящая и безрассудная тоска по Массачусетсу.

Придя домой, он осознал две вещи: ругаясь с женщиной, он напрочь забыл про боль, а женщина, оравшая на него как резаная, не разобралась, что он инвалид. Такого с ним не случалось уже давненько. Несколько лет. И Сэм понял, что готов вернуться в офис.

Когда Сэм пересказал эту историю Сэди, она, слушавшая его вполуха, расхохоталась. Впрочем, Сэм и начал рассказывать эту историю как анекдот, сглаживая острые углы и опуская колкости, которыми они обменивались с женщиной. Однако чем дальше он углублялся в повествование, тем живее воскресали в нем воспоминания о том дне. Словно наяву он чувствовал на коже тепло раскаленного калифорнийского солнца и слышал оглушительное биение сердца. И внезапно забавная хохма потеряла уморительность и курьезность. Любой, кто поглядел бы на Тьюсди непредвзятым взглядом, сообразил бы, что она не койот. Но женщина в парке отнеслась к Тьюсди предвзято, и несправедливость ее обвинений жестоко ранила Сэма. Почему люди, горько подумал он, здравомыслящие и благонамеренные люди взирают на мир зашоренными глазами?