— Остановитесь! Перестаньте! Хватит! Умоляю вас! Остано…

Моя голова дернулась в сторону, волосы закрыли лицо, мир закружился перед глазами, я упала на землю. От удара о тротуар у меня перехватило дыхание. Я почувствовала, как засаднила щека, и жгучая боль пронзила правый глаз, так что пришлось его закрыть. В висках запульсировала тупая боль. Я приподнялась на локтях. Кружилась голова, на языке ощущался солоноватый вкус крови. Веки горели. Я подняла слезящиеся и дрожащие глаза на того, кто меня ударил.

В глазах Лайонела застыл ужас.

— Ника… — он сглотнул, не в силах говорить. — Клянусь, я не хотел…

Лайонел не видел застывшего рядом Ригеля с упавшими на лицо черными волосами. Он не видел холодных, прищуренных, презрительных глаз, которые кололи его, как невидимые булавки. Он успел увидеть лишь гневную вспышку черных радужек, прежде чем Ригель схватил его за волосы и ударил так сильно, что у Лайонела из носа хлынула кровь. Он застонал еще громче, когда на него градом обрушилась серия ударов. Ослепший от ярости Ригель бил Лайонела кулаками и пинал ногами, а тот в ответ тоже пытался ударить побольнее, царапал Ригелю лицо. Их жестокость пугала меня, ситуация становилась невыносимой, и я закричала изо всех сил: сил:

— Умоляю, хватит! Прошу вас!

У Ригеля из брови текла кровь, но, несмотря на это, он снова набросился на Лайонела. Меня всю трясло.

Нет!

Я наконец встала на ноги и опять кинулась к ним. Ни вкус крови во рту, ни оцарапанная щека, ни боль в висках, ни спазм в горле, ни страх не могли меня остановить. Всего этого было недостаточно, чтобы меня остановить, потому что… потому что внутри меня всегда билось сердце бабочки. Лететь на огонь — в моей природе, как и сказал Ригель. Я не думала о последствиях своего поступка.

Мало что видя из-за слез, я побежала к ним и стала хватать без разбора все, что могла ухватить: футболки, штаны, запястья и кулаки. Меня отпихивали, от меня отмахивались оба.

— Хватит! Достаточно! Ригель, Лайонел, остановитесь!

Все произошло слишком быстро. Я не успела упереться ногами и отлетела назад. Споткнувшись, я врезалась во что-то, что прогнулось под тяжестью тела. В воздухе завибрировал пронзительный скрип — звук, который остановил время.

Оранжевая сетка, закрывающая пустоты парапета, не выдержала. Я зажмурилась, не в силах понять, что происходит, и попыталась за что-нибудь ухватиться, но рюкзак на плечах тянул меня назад. Я потеряла равновесие.

Словно в замедленной съемке, я увидела Ригеля: вот он поворачивается, волосы бьются на ветру, его глаза наполняются слепым ужасом, который я больше никогда не увижу.