— Она давно пришла в себя?

— Несколько минут назад, — ответила медсестра, — сердцебиение регулярное.

— Давление?

— Норма — систолическое и диастолическое.

Я ничего не понимала. Впрочем, голова у меня сейчас вообще плохо работала.

— Привет, Ника, — сказал мужчина густым ровным голосом. — Меня зовут Лэнс Робертсон, я врач больницы Сент-Мэри-О’Вэлли, где ты сейчас находишься, и еще я заведующий этим отделением. Сейчас проверю, как ты реагируешь на раздражители. Ты можешь почувствовать головокружение и тошноту, но это совершенно нормально. Ни о чем не волнуйся, ладно? Спинка кровати начала опускаться, и вскоре я почувствовала, что моя голова стала очень тяжелой. От мучительного головокружения, казалось, перекрутились кишки, желудок сжался, и я наклонилась набок, чтобы не стошнило на постель, но из моего опустевшего тела ничего не вышло, кроме натужного жгучего кашля, от которого заслезились глаза. Анна бросилась на помощь, убирая волосы с моего лица. Свободной рукой я схватилась за одеяло, чувствуя новый позыв к рвоте.

— Все в порядке, это нормальная реакция, — успокоил доктор, придерживая меня за плечи. — Не нужно бояться. Теперь другое задание: ты можешь повернуться, не двигая ногой?

Я была слишком ошеломлена, чтобы понять, что именно он просит меня сделать. Только теперь, услышав слово «нога», я обратила внимание на странное ощущение в левой ноге, как будто она сильно распухла. От этих мыслей меня отвлек доктор, который аккуратно взял меня за подбородок и повернул мою голову к себе.

— Теперь следи за моим указательным пальцем.

Он посветил в один глаз, я выдержала. Когда посветил в другой, я зажмурилась от сильного жжения. Доктор Робертсон сказал, что мы попробуем еще раз, и я стоически терпела, пока он что-то высматривал в моем воспаленном глазу. Выключив свет, он склонился надо мной и спросил:

— Ника, сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Когда у тебя день рождения?

— Шестнадцатого апреля.

Доктор пробежал глазами по планшетке с моими данными, затем снова посмотрел на меня.

— А эта прекрасная дама, — показал он на Анну, — можешь сказать, кто она? — Это… Анна. Она моя мама… то есть… моя будущая приемная мама, — пробормотала я, и Анна улыбнулась.

Она откинула мои волосы назад и снова погладила по щекам, словно я была самой хрупкой и драгоценной вещью в мире.

— Замечательно, — сказал доктор, — серьезных травм нет. В общем и целом девочка в порядке, — провозгласил он, и все присутствующие в палате облегченно выдохнули.

— А что со мной случилось? — наконец спросила я.

Ответ на этот вопрос я и сама, наверное, знала, потому что мое тело было похоже на какой-то полуразбитый механизм, чьи внутренние детальки слетели со своих мест во время землетрясения и теперь беспорядочно болтались внутри корпуса. Слезы подступали к горлу, пока я рылась в памяти в поисках ответа.