— Что случилось? — спросила Анна.

Он многозначительно посмотрел на нее, и она… она, кажется, сразу поняла. В одно мгновение глаза, которые я так любила, наполнились отчаянием.

— Пришло одобрение от Социальной службы, — сказал доктор Робертсон.

— Нет, — покачала головой Анна, отстраняясь от Нормана. — Пожалуйста, нет.

— Ну, как вы знаете, это частная больница, а он…

— Пожалуйста! — умоляла Анна со слезами на глазах, сжимая платье, — не переводите его отсюда, пожалуйста! Ваша больница лучшая в городе. Вы не можете его выписать! Пожалуйста! — Извините, — сокрушенно ответил доктор, — это не зависит от меня. Насколько мы понимаем, вы и ваш муж больше не являетесь законными опекунами мальчика.

Моему мозгу понадобилось время, чтобы переработать услышанное. Что он сказал?

— Я за все заплачу! — Анна лихорадочно мотала головой. — Мы оплатим госпитализацию, лечение, все, что ему понадобится. Не отдавайте его в другую больницу! — Анна, — прошептала я.

Она схватила доктора за полу халата.

— Умоляю вас…

— Анна, что он сказал?

Она дрожала. Через несколько мгновений, словно смирившись с поражением, Анна медленно опустила голову. Затем повернулась ко мне. Когда я увидела ее потухшие глаза, пропасть внутри меня сделалась еще шире. шире.

— Это была его просьба, — сказала Анна глухим голосом, — он так захотел. Ригель был непреклонен. На прошлой неделе он попросил нас с Норманом остановить процесс его усыновления.

Анна сглотнула слезы, медленно покачала головой.

— Мы занимались этим последние дни. Он… он не хотел больше у нас оставаться.

Из мира как будто выкачали весь воздух. Пустота в сердце поглотила все чувства.

Что Анна говорила? Это не могло быть правдой. «На прошлой неделе мы…»

От страшной догадки стало тесно в раненой груди. Ригель попросил их об этом после того, как мы были вместе?

«Так ты никогда не будешь счастлива».

Нет! Нет, он тогда меня понял, я же ему все объяснила. Нет, тогда мы разрушили разделяющие нас стены и впервые заглянули друг в друга, и он понял, он меня понял…