— Пожалуйста, Ригель! Нам еще так много нужно сделать вместе и так много сказать друг другу. Нам с тобой еще расти и расти, взрослеть и взрослеть. Мы оба должны окончить школу. У тебя впереди еще столько дней рождения, ты заслуживаешь счастья. — Слезы затуманивали глаза. — Я могу дать его тебе. Я сделаю все, чтобы ты был счастлив. Обещаю! Это все, чего я хочу. Не оставляй меня одну в этом мире, ведь я тоже сломанная, а ты… ты моя спасительная запчасть. Моя прекрасная запчасть…

Слезы капали на тыльную сторону его ладони. Мое сердце трепетало, зная, что оно принадлежит только Ригелю.

— Ты мой свет. Без тебя я не вижу дороги, я заплутала. Я потерялась… Пожалуйста, посмотри на меня. Если ты меня слышишь, пожалуйста, вернись ко мне…

Что-то дрогнуло под моими пальцами. Судорога? Когда я это осознала, мир перевернулся.

Ригель пошевелил рукой!

От волнения у меня перехватило горло, я не могла ни крикнуть, ни вздохнуть.

— Д… доктор! — просипела я.

Я вскочила и, спотыкаясь, бросилась в коридор.

— Доктор! — кричала я. — Доктор Робертсон, идите сюда! Скорее!

Вышедший на крик доктор Робертсон, увидев меня, сразу поспешил в палату.

— Что случилось? — спросил он через минуту, проверяя показатели на экране.

— Он отреагировал! — выпалила я. — Он услышал то, что я ему сказала. Он шевельнулся! Доктор перевел взгляд с монитора на меня, я стояла с покрасневшими от слез глазами и сцепленными в молитвенном жесте руками, худая и дрожащая.

— Что именно ты видела? — спросил доктор уже более осторожно.

— Он пошевелился. Я держала его за руку, и она дернулась.

Доктор Робертсон снова взглянул на показатели Ригеля, затем покачал головой.

— Мне жаль, Ника, но Ригель по-прежнему без сознания. Изменений в его состоянии я не наблюдаю.

— Но я почувствовала, — настаивала я. — Клянусь, он пожал мне руку, я не выдумываю.

Доктор вздохнул, потом вытащил из кармана халата что-то похожее на металлическую ручку. Фонарик. Приподняв веко, он направил тонкий луч света на зрачок Ригеля.

— Не реагирует.

Земля снова уходила у меня из-под ног. Растерянная и никчемная, я смотрела на Ригеля.