– Зачем они ему нужны? – озадаченно интересуется Луна. – Я думала, он их терпеть не может.

– Мне кажется, у него новый вид удовольствия – бесить Николаса. – Гойар качает головой. – Это же Шнайдер! Бен не успокоится и будет измываться над Ником до тех пор, пока тот, несмотря на запрет, не приедет в академию и не даст нашему шутнику по морде.

При упоминании этого имени лицо Луны темнеет. Она хватает шампанское с подноса проходящего мимо официанта:

– Последний раз я видела его в лужи крови и не хотела бы вспоминать об этом.

– Прости. – Этьен аккуратным движением забирает бокал из ее руки. – Давай лучше потанцуем.

Гойар ведет Луну на танцпол, а Шнайдер продолжает свою фотосессию.

– Тебе тут не нравится? – Уильям шепчет мне это на ухо, и я мгновенно покрываюсь мурашками.

Ненавижу себя за такую реакцию на него. Ненавижу то, как нервный комок внизу живота сжимается от страха.

– Выглядите восхитительно. – Джоан Мак-Тоули подходит к нам с двумя бокалами шампанского. – Просто и со вкусом, и вы даже практически не накрасились. – Она придирчиво осматривает меня. – Распустила волосы и пошла! Вот она, молодость!

– Благодарю, – отрывисто отвечаю я.

– Для смелости, – улыбается профессор и протягивает бокал.

Я выпиваю его практически залпом, что вызывает у Джоан веселый смех. Маунтбеттен мрачнеет.

– Мадемуазель Ламботт, вы полны сюрпризов, – шутит Мак-Тоули.

Она в длинном черном платье, жемчужные бусы нежно касаются шеи, губы накрашены ярко-красной помадой под цвет туфель.

– Вы тоже… – Пытаюсь сделать ей комплимент, но голова так болит, что я теряюсь и не могу больше вымолвить ни слова.

Старушка хмыкает:

– Навела марафет! Сегодня для меня особенный день!

– Есть причина?

– Каждый новый день в моем возрасте уже причина, – отмахивается она.

В зале раздается прекрасная мелодия, и гости неспешно начинают кружиться в вальсе. Я слежу за Луной с Этьеном. Они выглядят такой красивой парой! Происходящее похоже на мечту, которую я так страстно хотела реализовать. Вот только вместо сердца у меня сейчас дыра. Мертвая, пустая, холодная. Нет ни радости, ни восторга, ни желания.