– Умоляю, скажи мне, что это? – закричала я от бессилия, отчаянья и тревоги, которые копились внутри меня с тех пор, как забрала Зака из того проклятого клуба.

Он приблизился и с очередным тяжелым стоном прижал меня к себе, как будто мои слезы волновали его больше, чем собственная боль.

– Пожалуйста, не плачь, Мотылек, – попросил он, погладив меня по волосам. – Я того не стою.

Он коснулся губами моей макушки, а потом отстранился и пошел в ванную.

Не в силах сделать ни шага, я села на пол посреди комнаты и начала раскачиваться из стороны в сторону, спрятав лицо в ладонях. Я просидела так, казалось, несколько минут, прежде чем из ванной донесся полный страдания стон. Я резко подскочила и побежала в комнату, где обнаружила Зака под душем. Он сидел на полу, обхватив колени, тяжело дышал и морщился. Не раздумывая ни секунды, я разделась до нижнего белья и забралась к нему.

– Не надо, пожалуйста. – Зак отвернулся от меня и уже хотел поднять руку, чтобы повернуть кран, но снова застонал от боли.

Сглотнув колючий ком, я взяла мочалку и намылила ее.

– Все в порядке, Зак, мне не сложно.

– Я не хочу, чтобы ты меня жалела.

Эти слова стали последней каплей.

– Я делаю это не из жалости, а потому что люблю тебя, идиот! – прокричала я, горько плача, а потом начала осторожно водить мочалкой по его спине.

Он промолчал, стиснув зубы.

Горячая вода лилась на нас, своим журчанием заглушая стук наших сердец и немного успокаивая мои нервы. Зак больше не сопротивлялся. Он сидел на кафельном полу, как безвольная тряпичная кукла. Иногда, когда я случайно задевала ссадины, содрогался от боли и стискивал зубы.

Кое-как искупав его, я вышла из душа, замоталась в полотенце и помогла вытереться Заку. Он с огромным трудом натянул спортивные штаны, вернулся в комнату и залез на кровать. Я переоделась в его футболку и шорты, собрала влажные волосы в пучок и осторожно опустилась с ним рядом.

– Зак, прошу, не молчи. Скажи хоть что-то.

Я осторожно заправила влажную прядь черных волос ему за ухо, но Зак продолжал смотреть будто сквозь меня. Словно был где-то далеко за пределами этой комнаты. Мне все еще сложно было смотреть на его лицо, казалось, каждая ссадина моментально отпечатывалась на моем сердце.

– Зак, пожалуйста, – взмолилась я осипшим от рыданий голосом.

– Я все испортил, – прошептал он и прикусил губу, отчего из затянувшейся раны появились бисеринки свежей крови.

Я только сейчас заметила, что он был без пирсинга.

– О чем ты говоришь?