– Приеду уже на крещение.
Талли наклонилась и поцеловала сперва бархатную щечку Мары, затем лоб Кейт. Шепотом попрощавшись, она пошла к двери, и Кейт, казалось, тут же забыла о ее существовании.
В гостиной, в кресле у камина, сидел Джонни. На голове воронье гнездо, футболка надета задом наперед, носки на ногах явно никогда не состояли в родстве. В руках он держал бутылку пива – это в одиннадцать-то утра.
– Выглядишь жутко, – сообщила Талли, усаживаясь с ним рядом.
– Она прошлой ночью просыпалась каждый час. Я в Сальвадоре лучше спал. – Он сделал глоток из бутылки. – Но какая красивая, а?
– Просто невероятная.
– Кейти хочет переехать в пригород. Она внезапно поняла, что этот дом окружен водой, а ей непременно надо жить в какой-нибудь жопе мира, где можно печь кексы для благотворительных ярмарок и водить ребенка в гости к соседским детям. – Он скорчил мину. – Можешь себе представить, чтобы я жил в Беллвью или Киркланде среди всех этих яппи?
Самое забавное, что она вообще-то вполне могла себе такое представить.
– А что с работой?
– Возвращаюсь на
– Не слишком на тебя похоже.
Он, казалось, не ожидал такой реакции. В его глазах вспыхнули воспоминания – она разбередила память о прошлом.
– Мне тридцать пять, Тал. У меня жена и дочка. Придется искать счастье в других занятиях.
Талли не могла не отметить это слово – «придется».
– Но ты ведь обожаешь гонзо-журналистику. Тебя хлебом не корми, дай отправиться на войну, побегать от пуль по минным полям. Мы оба знаем, что ты просто так не успокоишься.
– Тебе только кажется, что ты меня знаешь, Талли. Не то чтобы мы когда-то были близки.
Ее внезапно кольнуло воспоминание, которое давно следовало стереть из памяти.
– Хотя ты и пытался.
– Пытался, – признал он.