– Прошу прощения, – пробормотала она, уронила вилку и, прижимая ладонь ко рту, побежала в туалет. Влетев в крохотную душную кабинку, она склонилась над унитазом, и ее вырвало.

Когда рвотные позывы закончились, она подошла к раковине, умылась, вымыла руки, прополоскала рот.

Ее бил озноб, тело внезапно обмякло, потяжелело. Лицо побледнело и вытянулось. Она смотрела в зеркало, впервые замечая темные круги под глазами.

Наверное, это желудочный грипп. На той неделе все дети в игровой группе Мары этой штукой переболели.

Все еще дрожа, она вернулась за столик и встретила внимательный мамин взгляд.

– Все в порядке, – сказала она, усаживаясь на место. – Я на прошлых выходных возила Мару в игровую группу, а там все заболели. – Она умолкла, ожидая ответа, но мама молчала, и после паузы Кейт спросила: – Что?

– Майонез, – сказала мама. – Когда ты была беременна Марой, тебя тоже от него тошнило.

Кейт показалось, что земля под ней провалилась – бах! – и вот она уже падает в пропасть. Разрозненные симптомы вдруг соединились в цельную картину: набухшая грудь, хотя до месячных еще далеко, бессонница, вечная усталость. Она закрыла глаза, вздохнула, мотнула головой. Она хотела второго ребенка, они с Джонни давно об этом мечтали – так давно, что уже перестали надеяться. Да и на курсах она делает успехи. Сейчас ее вовсе не тянуло возвращаться к бессонным ночам, детскому плачу, изматывающим дням, после которых не оставалось сил даже разговаривать за ужином, не то что рассказы писать.

– У тебя просто будет меньше времени, – сказала мама. – Но все равно вполне реально совмещать.

– Мы так хотели второго ребенка, – ответила Кейт, пытаясь улыбнуться. – И писать я не брошу, вот увидите. – Ей почти удалось себя в этом убедить. – И с двумя детьми можно быть писателем.

Два дня спустя она узнала, что беременна близнецами.

Часть четвертая Новое тысячелетие

Часть четвертая

Новое тысячелетие

Глава двадцать третья

Глава двадцать третья

В двухтысячном году Кейт нечасто доводилось улучить минутку в бесконечном вихре каждодневной рутины, чтобы задуматься, когда успело пройти столько времени. Раздумья, спокойное созерцание мира, да и просто отдых казались принадлежностью другой эпохи, недостижимыми и непостижимыми идеями из другой жизни. С другой дороги – которую она, как говорится, оставила про запас[113]. У матери троих детей – десятилетней девочки, неумолимо приближающейся к переходному возрасту, и мальчишек-близнецов, которым еще и двух нет, – не слишком-то много времени остается на то, чтобы подумать о себе. Разница в возрасте между детьми казалась такой огромной, что с тем же успехом можно было завести себе две отдельные семьи. Теперь-то она понимала, почему женщины стараются рожать с разницей в пару лет. С близнецами пришлось начинать все сначала, и сил на это уходило куда больше, чем когда-то с Марой.