«…и дети любят тебя» – вот что она собиралась добавить, но слова перемешались в голове, и договорить она не сумела, лишь расплакалась и почти сразу заснула.

Наутро Талли проснулась с чудовищной головной болью. На макияж и укладку ушло куда больше времени, чем обычно, – и Джонни, оравший из коридора, чтобы она поторапливалась, ничуть не помогал делу, – но в конце концов она была готова.

Джонни притянул к себе Кейт, поцеловал.

– Это не займет больше пары дней, – сказал он так тихо, что Талли тут же поняла – эти слова предназначались не для ее ушей. – Скоро вернемся, увидишь, ты даже соскучиться не успеешь.

– Эти два дня будут тянуться вечность, – ответила Кейт. – И я уже скучаю.

– Ну все, мам, хватит, – раздраженно вклинилась Мара. – Нам пора. Да, тетя Талли?

– Давай-ка поцелуй маму на прощанье, – сказал Джонни.

Мара покорно подошла к Кейт и клюнула ее в щеку. Кейт прижала к себе дочь и держала ее в объятиях, пока та не начала возмущенно отбрыкиваться.

Талли почувствовала укол ревности – до чего счастливая семья, как же они близки.

Джонни повел Мару к машине и начал складывать чемоданы в багажник.

Талли повернулась к Кейт:

– Ты ведь будешь дома? Если я захочу позвонить?

– Я всегда дома, Талли. Не просто так меня называют домохозяйкой.

– Очень смешно.

Талли проверила собранные в дорогу вещи. Сверху лежали записи, сделанные во время последнего телефонного разговора с адвокатом, – перечень сохранившихся адресов Дымки.

– Ну ладно, поехала я.

Подхватив сумку, она пошла к машине.

Когда они доползли до конца подъездной дорожки, Талли обернулась и посмотрела в окно.

Кейт все еще стояла у двери, и близнецы, прижавшись к ее ногам, махали им вслед.