Джонни нахмурился:

– Что-то ты разогналась, Талли. Магазины еще не открылись даже.

– Я всегда гоню, ты же знаешь. К тому же для Таллулы Харт все открыто круглосуточно. Одно из преимуществ моей жизни. У тебя есть ключ от моего номера?

– Ага. Встретимся там. Смотри осторожно.

Не обращая внимания на нотки беспокойства в его голосе, Талли отправилась на Пайк-плейс-маркет и накупила круассанов, пончиков и булочек с корицей. Дымке не помешает набрать пару килограммов. Следующей ее остановкой был магазин «Ла Дольче», там она выбрала для матери джинсы, футболки, обувь, нижнее белье и самую теплую куртку, какую только сумела найти. К девяти она уже вернулась в отель.

– Я дома! – выкрикнула она, ногой захлопывая дверь. – И не с пустыми руками.

Бросив пакеты с одеждой на диван, она принялась выгружать булки и пончики на столик в гостиной.

Толстый Боб сидел в углу, снимая ее на камеру.

Она улыбнулась своей самой широкой улыбкой.

– Моей матери нужно набрать вес. Это должно помочь. И я заказала в «Старбаксе» все разновидности кофе, какие у них были. Понятия не имею, что она любит.

Джонни сидел на диване. Вид у него был какой-то пришибленный.

– Все унылые, как на похоронах, ей-богу. – Талли подошла к двери в спальню матери и постучала: – Дымка?

Ответа не было.

Она постучала снова:

– Дымка? Ты в душе? Я захожу.

Открыв дверь, она первым делом обратила внимание на запах сигарет и распахнутое окно. Постель была пуста.

– Дымка?

Талли зашла в ванную. Во влажном воздухе еще висело мутное облако пара, на полу валялись как попало мохнатые полотенца, в раковине – перемазанные грязью маленькие полотенчики для лица и рук.

Талли, пятясь, медленно вышла из ванной, повернулась к Джонни и камере:

– Она ушла?