Кейт, слабо улыбаясь, смотрела на нее с кровати.

– Ничего другого тебе не остается, Талли.

– Но…

– Ты серьезно думаешь, что Джонни вот просто так взял и сдался? Ты же знаешь моего мужа. Вы с ним похожи, и денег у нас не сильно меньше твоего. За последние полгода я побывала на приеме у всех врачей мира. Пробовала и традиционную медицину, и альтернативную, и натуропатию. Даже к какому-то целителю в джунгли ездила. У меня дети – я все сделала, чтобы выздороветь ради них. Но ничего не помогло.

– И что же мне делать?

Кейт улыбнулась почти как раньше.

– Типичная Талли. Я тут умираю, а она спрашивает, чем ей заняться. – Она рассмеялась.

– Не смешно.

– Я сама не понимаю, как через это пройти.

Талли утерла глаза. Мысль о том, что скрывается за этими словами, давила на плечи.

– Так же, как мы проходили через все остальное, Кейти. Вместе.

Из палаты Талли вышла глубоко потрясенной. Издав короткий возглас, нечто вроде судорожного вздоха, она прижала ладонь ко рту.

– Невозможно такое удержать в себе, – сказала миссис М., подходя к ней.

– Но и выпустить невозможно.

– Я знаю. – Голос миссис М. дрогнул, замер на полуслове. – Просто люби ее. И будь с ней. Ничего другого не остается. Поверь мне, я сама столько плакала, спорила и торговалась с Богом, умоляла врачей, чтобы дали надежду. Но что уж теперь. Она больше всего за детей переживает. Особенно за Мару. Им всем тяжко пришлось, ну, ты понимаешь, а Мара, та как будто отключилась. Ни слез, ни скандалов. Сидит только, музыку слушает.

Вернувшись в приемную, они обнаружили, что там пусто.

Миссис М. посмотрела на часы:

– В кафе пошли. Хочешь с нами?

– Нет, спасибо, я лучше воздухом подышу.