Миссис М. кивнула.

– Хорошо, что ты вернулась, Талли. Я по тебе скучала.

– Надо было мне послушаться вашего совета и позвонить.

– Сейчас ты здесь. И это главное. – Похлопав Талли по плечу, она вышла из приемной.

На улице Талли с удивлением обнаружила, что еще светло, тепло, светит солнце. Казалось почему-то, что это неправильно – как солнце может светить, когда Кейт умирает там, на своей узкой постели? Она зашагала прочь от больницы, спрятав опухшие от слез глаза за огромными солнечными очками. Меньше всего ей сейчас хотелось, чтобы ее узнали, стали навязывать ненужные разговоры.

Дверь кофейни, мимо которой она проходила, распахнулась, выпустила посетителя и россыпь аккордов. Прощай, мисс Америкэн-пай[133].

Ноги Талли подкосились, и она тяжело рухнула на тротуар, ободрала кожу на коленях о бетон, но даже не заметила этого, ее душили рыдания. Чувства теснились в груди, распирали изнутри как никогда прежде – казалось, с ними не справиться. С этим страхом. Горем. Виной. Раскаянием.

– Почему я не позвонила? – прошептала она. – Прости меня, Кейти. – И ей сделалось противно от глухого отчаяния в собственном голосе, от того, как легко было произнести эти слова теперь, когда они значили так мало.

Она сама не знала, как долго простояла посреди улицы на коленях, с опущенной головой, рыдая, перебирая воспоминания о Кейт. Здесь, в бедной части Кэпитол-Хилла, было полно бездомных, и никто даже не подумал остановиться, помочь ей. Наконец, измотанная и слабая, точно избитая, она с трудом поднялась и встала на ватных ногах. Музыка вернула ее в прошлое, всколыхнула столько воспоминаний. Поклянись, что мы лучшие подруги навеки.

– Ох, Кейти.

Она снова расплакалась. На этот раз тихо.

Не разбирая дороги, она шла по незнакомым улицам, пока внимание ее не привлекла одна вещица за стеклом магазинчика на углу.

Она случайно нашла то, что искала, сама не подозревая об этом. Попросив упаковать вещицу в подарочную бумагу, Талли бросилась обратно в больницу.

Запыхавшись, она толкнула дверь и ввалилась в палату.

Кейт устало улыбнулась:

– Дай угадаю, ты привела съемочную группу?

– Очень смешно. – Талли, обогнув шторку, подошла к кровати. – Твоя мама говорит, у вас с Марой все по-прежнему сложно.

– Это не твоя вина. Ей страшно, и она пока не понимает, как это просто – попросить прощения.