Последний список дел, который написала Кейт, касался ее похорон, и Талли следовала ему со всей тщательностью. Католическая церковь на острове была полна фотографий, цветов, друзей. Кейт выбрала любимые цветы Талли, а не свои, – впрочем, чему тут удивляться.

Несколько дней Талли сосредоточенно работала. Обо всем договаривалась, улаживала последние мелочи, пока Райаны и Маларки сидели на пляже, держась за руки и время от времени перекидываясь короткими фразами.

Себя Талли тоже готовила к похоронам, стараясь не забывать, что она профессионал, – ей не составит труда весь день улыбаться.

Но когда этот день настал, когда они остановились у дверей церкви, ее настигла паника.

– Я не могу, – сказала она.

Джонни взял ее за руку. Она ждала утешительных слов, но слов у него не нашлось.

Пока они молча сидели в машине – Талли и Джонни спереди, дети сзади – и смотрели на церковь, подъехали Маларки.

Время пришло. Они сбились в стайку – с ног до головы в черном, точно вороны, – надеясь, что вместе смогут найти силы. Держась за руки, они прошли сквозь толпу, поднялись по массивным каменным ступеням и шагнули в церковь.

– Мы в первом ряду, слева, – сказала миссис М.

Мара тихонько плакала, и Талли, взглянув на нее, сама не смогла сдержать слез.

Ей хотелось обнять и утешить крестницу, сказать, что все будет в порядке, но обе они знали, что это вовсе не так.

– Она тебя очень любила, – сказала Талли и вдруг как наяву увидела их будущее. Когда-нибудь они с Марой станут подругами. Однажды Талли передаст ей тетрадь с воспоминаниями Кейт, и, обмениваясь историями о ней, они по-настоящему сблизятся и смогут, хотя бы на несколько мгновений, вернуть Кейт к жизни.

– Идемте, – сказал Джонни.

Талли не могла сдвинуться с места.

– Вы идите. Я пока тут постою.

– Уверена?

– Уверена.

Джонни на мгновение стиснул ее плечо, затем повел по проходу Мару и мальчиков. Мистер и миссис М., Шон, Джорджия и остальные родственники двинулись следом. Свернув в первый ряд, они заняли свои места.

Из оживших труб органа полилась медленная, тяжеловесная версия знакомой песни – «Мы с тобой против всего мира».

Талли поняла, что не хочет здесь оставаться. Не хочет слушать эту патетическую музыку, которая только для того и нужна, чтобы выдавить слезы, и не хочет слушать священника с его историями о Кейт, которую он знал, – жалкой тени той Кейт, которую знала она. А меньше всего хочет видеть, как фотографии Кейт сменяют одна другую на огромном экране над гробом.