Он произнес это слово как-то нараспев, превратив один слог в два – «МА-ам!» – и Элизабет тут же поняла: что-то не так. Она бросилась выяснять, в чем дело. Оказалось, что кто-то из детей прибег к своему ядерному арсеналу, чтобы угрозами вынудить другого ребенка отдать ему чипсы – такой маневр не был ни запрещен, ни разрешен правилами игры, и ее призвали вмешаться. И вот она уселась с детьми за огромное руководство, листая страницы и время от времени посматривая через весь зал на Брэнди, которая сверлила ее сердитым взглядом и весь день бдительно следила за происходящим.

ВСКОРЕ ПОСЛЕ ЭТОГО строительство «Судоверфи» резко останавливается.

На ограждениях появляются уведомления, невразумительным и пугающим юридическим языком предписывающие немедленно прекратить все работы на площадке в соответствии с судебными запретами на основании недавно поданных исков. Многочисленные подрядчики и субподрядчики, нанятые облицовывать стены, крыть крышу и укладывать полы, целыми днями бездельничают. Белые гипсокартонные плиты размокают под дождем.

Джек и Элизабет, которых пригласил сюда Бенджамин, поднялись на один из средних этажей и прогуливаются по недостроенному кондоминиуму, который до сих пор видели только в формате компьютерной визуализации или на чертежах. Тоби бегает по длинным коридорам в одних носках, проезжаясь по скользким новым полам из «перматика». Строительные работы в основном закончены – канализация и электропроводка подведены и даже вайфай подключен, хотя само здание еще далеко от завершения. Снаружи оно по-прежнему облеплено строительными лесами, лифт еще не работает, на расколотых поддонах лежат горы плитки, кирпича и камня, и повсюду пыль – пыль от гипсокартона, пыль от бетона, – окутывающая белой меловой пленкой все поверхности, тонкая воздушная дымка, подчеркнутая лучами света.

В их квартире двери уже установлены, но на них нет ручек и замков, тумбы на кухне без фасадов, в тех местах, куда когда-нибудь поставят крупную бытовую технику, болтаются провода, стены возведены, но еще не покрашены, на полу видны большие щели, которые вскоре будут скрыты плинтусами. В столовой сложены в ожидании укладки штабеля настоящих амбарных досок – старых, потертых, красиво растрескавшихся.

– Мы шли в таком прекрасном темпе, – говорит Бенджамин, переступая через доски. Его кожаные лоферы защищены от пыли одноразовыми тканевыми бахилами синего цвета. – Даже опережали сроки. А потом, ну, в общем, все пошло наперекосяк.

Вскоре после визита в «Частный клуб» они поговорили с Бенджамином, одобрив его проект квартиры и дизайн двух мастер-спален, а также отдельные входы на тот случай, если их брак развалится в ближайшие годы, месяцы или дни – они уже ни в чем не могли быть уверены, – чтобы в случае бесповоротного разрыва кондоминиум мог функционировать как дуплекс, где Джек и Элизабет жили бы параллельной жизнью, не взаимодействуя друг с другом, за исключением, конечно, кухни, которая служила бы своего рода нейтральной зоной между двумя разъединенными крыльями. Джек покорно одобрил этот план, не оказав никакого сопротивления. С того вечера в «Частном клубе» ему казалось, что нужно исключить из жизни конфликты: он соглашался со всем, что бы ни предлагала Элизабет для их новой квартиры, позволял своим студентам творить что угодно, какими бы неубедительными ни были их оправдания, и даже отфрендил отца в «Фейсбуке» после того, как тот опубликовал очередную конспирологическую чушь и Джек понял, что у него больше нет эмоциональных ресурсов, чтобы продолжать этот ожесточенный и непродуктивный спор.