Сидя под старым вязом во дворе лавки на Малберри-стрит, Чиро глубоко затянулся. Дым сигарет с ментолом успокаивал. Серебряная луна казалась заклепкой на черной коже. Он откинулся на спинку кресла, глядя на звездное небо. Возможно, он почитает что-нибудь по астрономии на пути во Францию, научится ориентироваться по звездам. Он полагал, что этот навык понадобится в незнакомом месте, когда единственные неизменные приметы окажутся над головой. Поля, холмы и деревни Франции ему чужие.

Готовя Чиро к отъезду, синьора Дзанетти выстирала, выгладила и повесила на плечики его форму невзрачного грязно-коричневого цвета. В траншеях на поле боя солдаты должны сливаться с землей. Военная куртка сидела на нем неплохо, если потуже затянуть ремень, а брюки были широковаты в талии, но подходящей длины. Высокий рост в очередной раз сослужил ему хорошую службу.

Зная, что ночи во Франции могут быть холодными, Ремо купил Чиро лишнюю пару носков и двойные хлопковые подштанники. Паппина выгладила носовые платки, а Луиджи подарил новое вечное перо, хотя они с Луиджи оба знали: маловероятно, что здесь дождутся письма от Чиро. Содержимое его рюкзака мало отличалось от того набора вещей, с которым Чиро покинул монастырь и пересек Атлантику, когда ему было пятнадцать. Многое изменилось, но не его потребности.

Чиро представил свою мать, гадая, что бы она подумала про войну и сына-солдата. Он решил, что ей бы не понравилась невзрачная униформа. Эдуардо, наверное, поддержал бы его, но не захотел бы, чтобы брат сложил жизнь – кроме как во славу Господню.

Мысли Чиро переключились на отца, и он заплакал, – он плакал обо всем, чего лишился. Отец знал бы, что сказать и как приготовить его к худшему. Отец учит сына быть храбрым, поступать по правде и защищать слабых. Чиро потушил сигарету и спрятал лицо в ладонях, склонившись вперед, укрываясь от звезд под пологом листвы.

Вытерев слезы рукавом, Чиро снова откинулся в кресле, не чувствуя облегчения от этого взрыва чувств. Слабоватый катарсис, подумал он. И снова взглянул на небо. Луна стала ярче – но в ее сиянии звезды меркли, теперь это были булавки, воткнутые в гигантскую карту будущих сражений.

В маленькой кухоньке при апартаментах Энрико Карузо не было окон. Энца раскатала на столе тесто для ньокки, как учила мать. Начистить и вовремя сварить корзину картошки – непростая задача, но Энца пришла пораньше и, тщательно рассчитав время, успела истолочь вареную картошку, добавила муку и яйца. Паста прекрасно держала форму, совсем как на старом деревенском столе на кухне в Скильпарио.