– Чтобы успокоить египтян, – сказал Абдулла. – Их фараон только что потерпел поражение. Народ любил Клеопатру, она была единственной греческой правительницей, которая потрудилась выучить египетский язык. Они бы хотели выполнить ее последнюю волю.

Я шагнула вперед и машинально надавила на бирюзовую плитку с выгравированным изображением солнца. Она полностью погрузилась в стену. В кончиках моих пальцев вспыхнул знакомый трепет открытия. Он становился моим верным спутником. Затем я попробовала надавить на другие плитки с отметками. Каждая из них также работала как кнопка.

Уит щелкнул пальцами.

– Точно так же, как колонна.

– Мы нашли картуши Селены и Гелиоса наверху, в комнате. Именно так мы поняли, что нужно проверить колонну, – сказала я Абдулле. Мне все еще было трудно смотреть на Tío Рикардо. Каждый раз, когда я это делала, я видела черты своей матери. Сестры, которую он предал.

Я не должна была помогать им, но и уйти тоже не могла. Моя мать хотела бы знать обо всем, что произошло, и я не собиралась подвести ее снова.

– Думаю, стоит понажимать на плитки с отметками в разном порядке, – сказал Уит. – Их всего восемь, не считая Марка Антония. Он не был изображен на колонне.

Все согласились, и каждый из нас выбрал по две плитки.

– На счет «три», – сказал Tío Рикардо. – Начнем с тебя, Уитфорд.

– Waahid, itnein, talaata[50], – сказал Абдулла.

Уит нажал на свои плитки, я вслед за ним, затем Tío Рикардо и наконец Абдулла.

Ничего не произошло. Мы перебрали все варианты, какие только могли придумать, пока не остался последний очевидный.

– Dios mío, – воскликнул Tío Рикардо. – Возможно, Марк похоронен вместе с ней.

Мы включили в нашу последовательность плитки с изображением солдата, но это ни к чему не привело.