Все началось с кольца.

Papá прислал его не просто так. Возможно, я никогда не узнаю причину, и эта мысль чуть не убила меня. У меня было такое чувство, будто я снова прощаюсь со своим отцом. Что с ним случилось?

Жаль, у меня не было ответа.

Мои мысли вернулись к Эльвире, и я поняла, что пора уходить. Я встретила Карима на обратном пути в лагерь. Подозвала его быстрым взмахом руки.

– Я уезжаю и хочу попрощаться. Была рада нашему знакомству.

Он улыбнулся.

– Не грусти, ситти. Ты еще вернешься.

Я сморгнула слезы. Мне хотелось верить, что так и будет, но все зависело от того, что случилось с Эльвирой. А еще от моего дяди.

– Ma’ es-salama[57], – сказал Карим.

Я спустилась к воде, где меня ждала «Элефантина». Все вещи были сложены на берегу, а Tío Рикардо и Уит увлеченно беседовали. Первый выглядел суровым, второй – расстроенным. Затем мой дядя поднялся на борт дахабии, а я присоединилась к Уиту на песчаной отмели. Он выглядел таким же потрепанным, как и всегда: мятая рубашка не заправлена в брюки, ботинки стоптаны так, что полировать их не было смысла, а волосы, взъерошенные ветром, падали ему на лоб.

Мы уставились друг на друга. Уит убрал руки в карманы, а я нервно сцепила пальцы за спиной.

– Что вы обсуждали? – наконец спросила я. Их разговор не был похож на дружескую беседу.

Уит пристально посмотрел на меня.

– Я не хотел, чтобы у вас появились чувства ко мне, – сказал он. – Мне жаль, что это произошло.

– А мне нет, – ответила я.

– Я еду с вами в Каир.

Мое сердце возликовало, практически воспарив ввысь, как птица с распростертыми крыльями. Но Уит заметил радость на моем лице и покачал головой.