Напряженное молчание нарушалось лишь дребезжанием холодильника, пока двое в прихожей прожигали друг друга потемневшими взглядами, а тела обоих омывались нарастающими волнами возбуждения. От вида теперь трезвой, в одном белье стоящей перед ним любимой Дивер шумно сглотнул и растерянно почесал бородатую щеку. Все, о чем он хотел с ней поговорить, все вопросы и слова отпали, и он не смог сопротивляться. Как долго он был лишен ее тепла? Как долго он даже не надеялся вновь ощутить ее любовь?

С несдержанным рыком Дивер метнулся к Изабель и, запустив пальцы в светлые пряди, глубоким поцелуем прижал ее к двери. Лихорадочно, словно от этого зависела чья-то жизнь, они избавляли тела от всех препятствий. Нейтан невесомо приподнял Изабель, и ее стройные ноги обвили его бедра. Обнаженной спины девушки тут же коснулся холод деревянной поверхности, а знакомые горячие губы, жадно сминавшие, не оставляли и шанса вдохнуть.

Такие родные, такие привычные ощущения завладели их телами, но оба открывали друг друга заново. Длинные ноготки цеплялись за огрубевшую кожу, покрытую татуировками и исполосованную глубокими шрамами, а рельефные мышцы под ее пальцами ощущались каменными.

Жесткие мужские ладони сжимали женственные бедра, грубо сдавливали шелковистую кожу, направляли в неистовом ритме, снова и снова вбивались в податливое тело. Чем ближе к пику, тем безумнее дыхание мешалось со стонами и животным рычанием.

В диком исступлении влюбленные не замечали ничего. Ни шагов в коридоре. Ни грохота двери от мощных толчков. Ни звона слетевшей со стены рамки. Ни собственных срывающихся слов любви и ненависти и криков наслаждения.

Дрожащие и ослабевшие, они замерли, прижавшись так, что могли задохнуться, если бы не дышали в то мгновение друг другом. Ища опору, Изабель обхватила шею Нейтана, а его губы прильнули к ее острым ключицам, мягко оттягивая нежную кожу.

– Думаю… за Джуда Лоу… я должен тебе еще минимум один… – прошептал он, отдышавшись. Подняв взгляд, теперь он видел ее. Видел горящее звездами желание, затянувшее небесные глаза любимой.

Изабель сжала его взъерошенные темные волосы и сглотнула, невольно прикусив распухшую губу, и Нейтан знал, что это означает. Крепче схватившись за ее бедра, он отнес Изабель к своей кровати. Спутанные пшеничные локоны рассыпались по черным простыням, а фарфоровое тело тонуло под его тяжестью, пока Нейтан тщетно пытался насытиться сладостью любимых губ, изящного изгиба шеи, чувствительной груди. Но он никогда не сможет насытиться. Нежный аромат, сводивший с ума, казалось, впитался в его сущность, стал частью, без которой Дивер никогда не сможет быть целым.