– Нет… Нет… Никаких «нас»… – почти беззвучно промолвила Беатрис. Тело под его касаниями жгло от отвращения.

Сколько ни пыталась предотвратить этот момент, она лишь оттягивала неизбежное. Как же глупо было надеяться, что она сможет долго хранить свою тайну. В тот ужасающий миг Беатрис сильнее прежнего ощутила собственную давящую беспомощность.

Ненадолго стряхнув с себя леденящее оцепенение, она вырвалась из хищных лап и в защитном жесте ватными руками обхватила слегка округлившийся живот. Во взгляде мужчины вспыхнула ярость, и Беатрис вновь накрыл липкий страх, она видела прежде эти зловещие отблески в асфальтовых глазах. Видела и хотела бы напрочь забыть.

– Мне все равно, кто отец, Беатрис, – судорожно выдыхал он слова в последних попытках сдержаться, пока она испуганно пятилась.

– Не важно. Никто. Он мой. Только мой. Ты не имеешь права. Никто не имеет! Оставь нас в покое! Прошу! – она сорвалась на истеричный вопль, отразившийся от бездушных стен просторной гостиной, что всегда казалась ей клеткой, но сейчас скорее напоминала камеру смертников.

Полная безысходность. Глубокое, беспросветное отчаяние. Она бессильна против него, мужчины вдвое крупнее, мужчины, чья ярость и больная одержимость застилают глаза. Отныне он знал последнюю, самую важную ее тайну и теперь точно не отпустит. Не даст вздохнуть ни ей, ни ребенку. Ее ребенку. Тому крошечному существу, поддерживающему жизнь в ее никчемном теле, тому, ради которого она снесла многое, но больше не могла. Ни за что не могла рисковать малышом. Это была грань.

Бежать некуда. Мужская фигура надвигалась подобно громовой туче, крупные ноздри гневно раздувались, во взгляде искрились злостные молнии. Он терял способность сдерживать себя, а вкрадчивый стальной тон сильнее разгонял мороз по ее коже:

– Не делай глупостей, Беатрис. Ты пропадешь без мужчины рядом. В моем доме вы ни в чем не будете нуждаться.

– Нет… нет… нам ничего от тебя не нужно, но ты никогда и не спрашивал, да, Леон?! Никогда не спрашивал, чего я хочу, – беспомощно всхлипнула она, пугливо вжавшись в стену, но вскипевший в крови адреналин подталкивал высказать все. Все, что накипело за то отвратительное время, когда он держал ее в тисках своей непрошеной и извращенной заботы. – Всегда были только твои прихоти, твои больные желания, в которых ты боялся признаться даже себе! Ты чертов маньяк, Чемберс! Если Бог есть, то я благодарю Его за то, что у тебя не стоит, что ты не можешь причинить мне еще больше боли! Просто оставь меня, психопат!

– Сука! – взревел мужчина, вмиг сократив расстояние.