Час спустя мы вместе, свернувшись калачиком на диване, смотрим «Рождество Гарфилда», предварительно утопив мои печали во французских тостах и мимозе. Гейб все еще спит, так что у меня есть время рассказать Оливеру о моем опустошающем разговоре с Клементиной.
Но когда он спрашивает меня, кем был нападавший, мой язык отказывается двигаться.
Я понятия не имею почему. Оливер имеет полное право знать, почему Брэдфорд похитил его, но, похоже, я не могу назвать его имя. Пока что нет. Сейчас Рождество, и эта бомба правды разорвет его в клочья.
Поэтому я лгу ему, и крошечная частичка меня увядает вместе с чувством вины:
– Она мне не рассказала.
Не могу сказать, что полностью сожалею о принятом решении, потому что это невероятное утро. Мы можем отодвинуть травмирующее испытание в сторону в обмен на временный покой и возможность насладиться друг другом.
Насладиться нашим первым совместным Рождеством более чем за двадцать два года.
Мы сидим на ковре в спальне Оливера и играем с Афиной, когда раздается стук в дверь.
– Йоу, – окликает Гейб. – Счастливого Рождества, засранцы. Санта пришел.
Обменявшись улыбками, мы присоединяемся к Гейбу в гостиной для скромного обмена подарками. Мы с Гейбом каждый год дарим друг другу одно и то же: алкоголь.
– Черт, Сид. Это убойно, – говорит он, разрывая оберточную бумагу и вытаскивая свой коньяк «Реми Мартин». Он смотрит на меня с пола, пока мы с Оливером устраиваемся поудобнее на диване. – Это были твои деньги на покупку продуктов? Ты теперь на продуктовые талоны[46] живешь?
Я швыряю в него подушкой.
– Не будь ослом. Возможно, я потратила все чаевые с выходных, но так уж вышло, что мой парень – отличный повар. Я больше никогда не буду голодать. – Подталкивая Оливера локтем, я украдкой улыбаюсь ему.
Его глаза расширяются от тревоги.
– Парень?
– Ага. Мы обмениваемся оргазмами и преданы друг другу.
Гейб давится.
– Подруга. Я так начну пить раньше положенного.
– Оргазмы, – повторяю я своим самым чувственным голосом, соблазнительно поигрывая бровями.
Подушка возвращается к моему лицу.