— А сейчас что ты хочешь?
— А сейчас я просто хочу, чтобы ты снова улыбалась всем лицом, особенно глазами, которые разучились улыбаться из-за меня.
Он подцепляет кольцо, торчащее из моего кулака, выуживает ключи и открывает дверь.
Иду вдоль оштукатуренных стен по выровненному полу через проёмы, которые обозначают комнаты, и пытаюсь осознать, что дальнейшая отделка и меблировка, оказывается, ждут меня.
— Большая площадь предварительно названа зимним садом, но в ней легко можно выделить кабинет и, например, небольшой зал с тренажёрами, — поясняет Стас, пока я осматриваюсь.
Перемещаюсь в дальнее помещение с высоким окном в пол, которое служит выходом на террасу с видом на озеро. Однако в данный момент меня сильнее интересует квадратная ниша в стене, словно подготовленная под картину или…
Обвожу её нижний угол пальцем.
— Ты один из покупателей моих фотографий с выставки, верно?
— Обеих, если быть точным. На первую, — его голос ломается, и Стас откашливается, — на табурете, от моего имени заявился приятель, который прислал мне видеокружок с вопросом, не моя ли это супруга. Вторую я уже нашёл сам.
— Насколько я знаю, добавились ещё желающие, — глажу стену и прохожу к окну.
— Вопрос времени и окончания выставки, не более. — Он присоединяется ко мне и распахивает стеклянную створку. — Я их никому не отдам.
— Куда ты определишь ту, что на табурете? — спрашиваю, остро желая спрятать её и больше никому никогда не показывать.
— В потайную раму в домашнем кабинете, где бы я его ни обустроил.
Мы выходим наружу. Синхронно делаем глубокий вдох и выдыхаем с шумной усмешкой. Садимся прямо на настил друг напротив друга, упираясь спинами в несущие столбы.
Я всё ещё обескуражена, немного дезориентирована, хотя больше не злюсь и не психую. Дерево подо мной тёплое. Оно нагрелось на солнце, но делится теплом иного рода. Тем, что взаимно отзывалось во мне всё время с первого раза, когда я приехала сюда, стояла на зачатках фундамента на этом самом возвышении и смотрела на озеро. Я здесь дома.
— С тобой я продолжаю до конца осознавать смысл некоторых фраз. — Пока слежу за какой-то птахой на заборе, Стас неотрывно следит за мной. — «Работать на себя» в полном смысле. По дому заключим отдельный договор, Стас?
— Я не пытаюсь домом получить прощение, — произносит он, не отвечая на мой ироничный посыл. — Карты раскрыты, не чтобы тебя впечатлить или немного обелить меня и выставить в чуть более выгодном свете. Не за этим. Однажды я не успел отсюда уехать и наблюдал за тобой из окна. В этом месте ты оживаешь. Снова светишься. Стоишь на земле, но становишься невесомой. — Стас подаётся вперёд и упирается локтями в согнутые колени. — Ты спрашивала, продолжил бы я тебе изменять, если бы ты меня на застукала. Нет, потому что тогда я реально думал, что и не начинаю. Теперь же, когда все шоры спали, могу сказать, что вряд ли довёл бы даже тот раз до конца, потому что всё было не так. Сплошная карикатура. — Кажется, ему невмоготу сидеть, но он не встаёт и опять отклоняется на столб. — Сначала я считал, что быстро всё исправлю. Главное, не отходить от тебя ни на шаг, чтобы ты не отдалилась. Потом мне было жутко страшно, потому что мы разрушались дальше, а, находясь вблизи, я делал тебе лишь больнее. Держался в стороне и с ума сходил, ежесекундно пялясь в телефон, который показывал мне, где ты. Я старательно гнал от себя мысли о том, что ты просто забыла про геолокацию или что тебе наплевать, остался ли у меня к ней доступ. Понимал, что заслуживаю худшего, но упорно цеплялся за лучшее. Смотрел и верил, что ты помнишь об этой опции, но не отключаешь, чтобы сохранить незримую связь между нами. — Он несколько раз сглатывает, и я тоже чувствую, как пересыхает в горле. — Затем я решил, что самый значимый поступок с моей стороны — отпустить тебя. Не мешать тебе оправиться и, возможно, встретить того, кто будет лучше меня и никогда тебя не предаст. — Стас резко замолкает, ведёт шеей, как будто ему трудно дышать, а я готова отдать руку на отсечение, что мы оба вспоминаем, как дышали друг другом в коридоре, когда я съезжала в отель. — А потом был тот ливень. Он ничего не смыл, зато многое очистил. Я не тебе не мешал, я себя наказывал через тебя. А ты себя уничтожала, как ты сама сказала, чтобы сравняться со мной. Только не ты должна была ухудшаться. Это я должен вырасти.