– Они похожи. – Она не смогла придумать что‑то менее очевидное.

Внешне между братьями определенно прослеживалось сходство. Брови широкие, глаза темные, хитрые, волосы вьющиеся. Вот только у старших они курчавились, у Хита же просто торчали острыми кончиками в разные стороны, словно даже волосы заявляли, что он не такой, как все.

– Они? – переспросила жена Пабло. – Нет, Хави не похож на своих братьев, – улыбнулась она. – Я помню его с двенадцати лет. Он всегда был такой ласковый! А еще умеет пользоваться умом. Если бы не глупый суд…

– Мария, отстань от девочки! – перебила сеньора Риверо. – У нее и так стресс. А еще ты навалилась.

– У нас у всех стресс, Розита. Все Рождество сплошной стресс с этими бесконечными заседаниями. Пабло вчера говорил с судьей. Все не так просто, детка, – повернулась Мария уже к Кэт. – Здесь тебе не Нью-Йорк.

– Все плохо? – зачем‑то решила уточнить Кэт.

– Видишь, ты только лишний раз девочку пугаешь, – проворчала мама Хита.

– Я не пугаю, это жизнь, и она должна знать, насколько продажна наша судебная система. – Она смачно выругалась по‑испански, а потом похлопала Кэт по плечу. – Но ничего. Этот парень и не из таких проблем выбирался. Не переживай.

«Да я и не переживаю, – хотелось ответить Кэт. – Я в ужасе». И она сама не знала, от чего больше. Оттого, что ей действительно было не все равно, или оттого, как просто в этом доме говорили о подобных вещах. Разум Кэт застрял между двух полюсов, разрываемый противоречиями. Тако причастности к чему‑то большому, важному, теплому и домашнему она не испытывала многие годы, да в принципе, наверное, никогда. И отвечала за эту часть половина женская. Мужская же казалась слишком опасной. Это сквозило невольно – в жестах, словах, взглядах. Окажись она в такой компании где‑нибудь в незнакомом районе, ей точно стало бы не по себе. Может, поэтому они чаще всего выбирают девушек из подобных семей? Но она не его девушка? Или да?

Одна только эта мысль повергала ее в дичайший шок и панику, но хуже всего было то, что эти люди ей нравились. Они были действительно невероятно

гостеприимны и заботливы. Здесь никто не спрашивал о том, на какой улице стоит ее дом и кем работают родители. Они приняли ее так, будто она член семьи. Но эти замашки бандитские… Боже, что она творит?

– Помолимся.

К этому моменту гости расселись, и наступила тишина, как будто кто‑то выключил звук в комнате. Все взялись за руки и закрыли глаза. Пока мама Хитклиффа произносила молитву, в комнате было тихо, как никогда. Кэтрин осторожно приоткрыла глаза, не удержавшись от порыва рассмотреть их всех внимательнее. Хитклифф, сидя напротив, смотрел прямо на нее. Глаза остальных были закрыты.