Астер по привычке хотел сказать, что он за рулем, но так опешил, что не смог выдавить ни слова. Лишь молча зашагал за Линчем в холл. Энджел так и замерла на ступеньках.

— Я сразу сказал твоему отцу, что не надо лезть, вы сами разберетесь. Но он вечно не слушает.

— Разберемся с чем? — ошарашенно прошептал Астер.

— Ну, он хотел, чтобы все было официально: ужин, помолвка, все дела. Он же упертый, сам знаешь. А я сразу сказал — пусть хоть познакомятся сначала.

Астера будто ударили под дых. Это было уже слишком для одного вечера. Он повернул голову. Энджел не сводила с него глаз, в которых шевелился страх. В его же глазах плескалось разочарование. Он мог простить многое. На многое наплевать, забить, но только не в случае, когда его жизнью снова пытались манипулировать.

— Почему у вас разные фамилии? — спросил он. Тихо. Беспристрастно.

Линч хохотнул. Его смешок звучал неуместно, словно зажженная спичка в ледяной комнате.

— Так она упрямая, фамилию матери взяла. Такая же упрямая, как и ты. Теперь понимаю, почему ты ей понравился. Она как увидела тебя на манеже, сразу сказала: хочу его. А твой отец заладил: он у меня парень строптивый. Все наперекор, — хмыкнул Линч.

Договаривать ему было не обязательно. Астер очень хорошо знал, что за этим последует, слышал в конюшне много раз. И Линч не подвел, произнося, как обычно:

— И не таких укрощали.

Бам! Занавес!

— Кажется, мне пора, — произнес Астер, желая сбежать из этого дома как можно дальше, чтобы не видеть, не думать, не чувствовать. Куда угодно.

— Астер, стой! — окликнула его Энджел, поймав уже у входной двери.

— Ты все с самого начала знала? — тихо спросил он.

Она ответила просто:

— Да. — И, тут же подняв валентинку, добавила: — Но, согласись, не тебе меня обвинять.

— Не мне, — ответил Астер, спускаясь по ступенькам крыльца.

Он шел не оборачиваясь, услышав только, как Энджел крикнула вслед надломившимся голосом:

— Значит, все? Ты просто вот так уйдешь? Нам больше не о чем говорить?

И Астер тихо произнес: