С тех пор четырнадцатый господин время от времени оставался ночевать у меня. Отгороженные друг от друга ширмой, мы лежали, подолгу беседуя обо всем на свете. Порой мы вспоминали о прошлом, то смеясь, то печалясь. Иногда же четырнадцатый рассказывал мне о северо-западных землях, и я внимательно слушала его. Частенько и я рассказывала ему о том, что сама помнила о северо-западе, и тогда уже он сосредоточенно слушал. Когда мы обсуждали местные фрукты, у нас обоих текли слюнки; мы жалели о том, что привезенные издалека фрукты всегда собирают недозрелыми, поэтому их вкус намного хуже, чем у свежих.

– На северо-западе живут честные, открытые люди, и девушки там пылкие и свободолюбивые, – улыбнувшись, сказала я. – Наверняка какая-нибудь девица угощала тебя фруктами. А может, у тебя даже было тайное свидание?

Четырнадцатый так хохотал, что чуть не сломал кровать.

– Я очень надеялся на это, ведь романтическая история тоже помогла бы мне остаться в истории. Однако не знаю почему, но все девушки, завидев меня, или глупо хихикали, или поворачивались и убегали. Зато какие-то мужики с всклокоченными бородами то и дело тянули меня выпить с ними! Я только и мог, что глядеть на простых рядовых, которые беседовали и смеялись с девушками, и страшно мучиться в душе!

Смеясь, я непрерывно массировала себе грудь, чтобы получалось вдохнуть.

Когда четырнадцатый господин говорил о северо-западе, он всегда сыпал шутками и остротами. Любая мелочь, которую он описывал, порой заставляла меня смеяться так, что я, похохотав от души, после этого могла только в изнеможении лежать на постели. Думаю, наш смех, то и дело раздававшийся посреди ночи, звучал очень приятно для слуха.

Не понимающая причин нашего поведения Чэньсян ликовала и шепотом спрашивала Цяохуэй:

– Неужели скоро появится маленький господин, которому мы тоже будем прислуживать?

Мгновенно побледневшая Цяохуэй сердито ответила:

– Будешь говорить вздор – зашью тебе рот!

– Цяохуэй! – спокойно окликнула я ее и обратилась к Чэньсян, утешая ее: – Не принимай близко к сердцу, Цяохуэй просто болтает.

– Ваша покорная служанка больше не будет, – отозвалась бледная Чэньсян.

После этого она запомнила, что разговоры о детях – табу.

Позже Цяохуэй поймала меня за руку и принялась твердить о том, какой четырнадцатый господин хороший, будто и правда надеялась уговорить меня родить от него ребенка. Я не хотела, чтобы угрызения совести мучили ее еще больше, поэтому не говорила ей, что больше не могу иметь детей. Я только улыбнулась и сказала:

– Разве мы не договаривались, что я сама буду решать, как мне поступать? Если я чувствую себя счастливой, то так тому и быть.