– Я спрашивал матушку, но она мало смогла мне объяснить. Она рассказала, что однажды царственный отец вдруг принес домой, в поместье, новорожденную девочку, отдал госпоже императрице и велел заботиться о ней. Всем обитателям поместья он сказал, что это дочь тринадцатого дядюшки, но ни словом не обмолвился о том, кем была ее мать. Матушка же и остальные, разумеется, не осмелились задавать много вопросов. Я тогда уже был достаточно взрослым, чтобы понимать, что происходит, и ходил навещать Чэнхуань. В то время царственный отец днями напролет беседовал с буддийскими и даосскими монахами и никто в поместье не осмеливался даже громко дышать.

– Да кто, кроме Чэнхуань, смеет громко дышать в присутствии царственного отца? – засмеялся Хунчжоу. – Жаль, что я не могу прожить свою жизнь, не видясь с ним. Быть его сыном – весьма утомительное занятие.

Хунли покачал головой:

– Ты не понимаешь, тогда… – Он вдруг вновь тяжело вздохнул. – Неважно, дочь она тринадцатого дядюшки или нет, – она так или иначе принадлежит к роду Айсинь Гьоро, поскольку имя Чэнхуань пожаловал ей сам царственный дедушка, а он бы не стал записывать в свои внучки кого ни попадя.

– Как же все сложно, – вздохнул в ответ Хунчжоу. – И почему дела прошлого всегда такие запутанные?

– Главное, не вздумай расспрашивать об этом кого попало. Если царственный отец узнает – заживо шкуру с тебя снимет, – предостерег Хунли.

– Я все понимаю. Очевидно, царственный отец не желает, чтобы кто-то узнал обо всем этом, а значит, и мы ничего не сможем узнать, ведь все остальные, кому было известно хоть что-то, уже… – Хунчжоу красноречиво провел пальцем по горлу.

Хунли промолчал, а на лице Хунчжоу появилось серьезное выражение, что бывало с ним крайне редко. О борьбе девяти принцев за престол они почти ничего не знали, и никто не осмеливался при них заговорить об этом, однако они оба продолжали втихомолку подслушивать обрывки разговоров. Даже обрывков было достаточно, чтобы заставить их перепугаться. Постепенно они стали бояться своего отца, ведь тайна смерти восьмого и девятого дядюшек и даже их старшего брата была покрыта мраком.

Прошло несколько мгновений, и Хунчжоу вновь радостно засмеялся.

– Четвертый брат, я пошел домой.

– Иди и будь спокоен, – улыбнулся Хунли. – Если кто-нибудь вновь начнет болтать чепуху у тебя за спиной, я найду способ заставить их следить за своим языком.

Хунчжоу радостно ответил:

– Я знал, что четвертый брат не ограничится одной лишь нотацией, а поможет делу.

С хихиканьем сложив ладони на прощание, Хунчжоу развернулся и ушел.