— Да, конечно, — судорожно кивнул.

— Ну вот и славно. И я надеюсь, мы поняли друг друга, что об этом разговоре Вере тоже знать не следует?

Фёдор снова кивнул.

Я открыла ему дверь.

Он вышел из приёмной. Я с треском захлопнула дверь.

— Сука!

Делить мужа с какими-то неизвестными мне бабами — одно, но делить его с собственной племянницей… с дочерью подруги, которую он тоже трахал…

Никогда я не чувствовала себя такой грязной.

Двадцать пять лет назад я дала ему карт-бланш на секс на стороне, но меня толкнула на этот шаг трагедия. Потом я смирилась, что он не может иначе, и между потерять его совсем и делить с другими выбрала второе.

Я даже гордилась собой, что оказалась выше условностей, что понимаю мужскую природу, что умею принимать мужчину со всеми его слабостями таким, как он есть. Но…

Но есть договорённости, а есть предательство.

Есть слабости, а есть — положить на всё болт.

Есть объяснимые потребности, а есть распущенность.

И трахать мою племянницу в нашей ванной у нас дома — это и то, и другое, и третье.

— Сергей Валентинович, — набрала я адвоката.

Потом аудитора.

Потом детектива.

А потом поехала домой.

Я должна была обдумать всё в одиночестве.

В тишине.