— Нет. Меня она даже не упомянула.

— Что это ты развздыхалась? — хмыкнул отец. — Расстроилась, что твоя дорогая тётушка плевать на тебя хотела?

— Нет, с завещанием это никак не связано, — честно ответила Вера отцу.

На удивление, для идиота, которым, по сути, являлся, он был очень восприимчив к эмоциям.

— С мужиком что ли поссорилась? — безошибочно угадал он, что дело в мужике, но проблема состояла в том, о каком мужике речь.

— Нет, я с ним не ссорилась, — ответила она.

— Изменил тебе? — словно тут же забыл её отец про завещание.

Про всё, что волновало его, словно забыл. И это, наверное, подкупало в нём Веру больше всего — он всегда интересовался её делами, особенно сердечными.

Да, это был его уровень: кто, с кем, когда, как? Плотское. Житейское. Вульгарное. Любовное.

Но его это интересовало — и Веру тоже.

— Нет, — мотнула она головой.

— Ты ему изменила, — выдохнул отец. Не спросил, догадался — и попал в самую точку.

Развёл руками.

— Пап, только не начинай, — скривилась Вера, когда он набрал воздуха в грудь.

Она знала, что он скажет. Сказания о своей матери-шлюхе она слышала с детства едва ли не каждый день. И назидательное: «Надеюсь, ты такой не вырастешь».

Но она выросла.

10

10