— Нет. Пока нет. Она без сознания, под капельницей, — ответил доктор на ходу. — И сидеть здесь нет никакого смысла. О состоянии тёти можете справляться по телефону, — ответил он.

Первой мыслью стало: позвонить отцу. И спросить: это ты?

Нет, не спросить, заорать: «Это ты! Ты это сделал! Ты травил её моими руками!»

Ведь не может быть, что он не знал.

Но он не узнает, если Вера ему не скажет.

А если скажет, отец ведь может проявить инициативу — и тогда тёть Валя точно не выйдет из больницы.

Вера решила промолчать. Отец это или нет, какая теперь разница.

Надо бы поговорить с Самойловым. Срочно!

«Кстати, а где он? И почему его нет в больнице?» — даже оглянулась Вера, словно он обязательно должен быть где-то здесь.

Его телефон молчал.

И где его искать? Дома? В офисе? На каком-то из многочисленных объектов?

Его секретарь ответила: возможно, он где-то за городом и вернётся только к вечеру, а возможно, уже дома, просто не берёт трубку, точнее она не знает — тоже не смогла ему дозвониться.

Вера побарабанила пальцами по рулю и решила ехать в их загородный дом.

Перед лицом беды их семья не собиралась вместе, но Вера чувствовала потребность оказаться сейчас там, где, говорят, и стены помогают.

— Дядь Юр! Юрий Борисович! — крикнула Вера с порога.

Как ни странно, дверь была открыта и дом словно вымер.

Вышколенная прислуга и так никогда не попадалась на глаза, словно её нет, но сейчас никого не было в полном смысле слова, словно прислугу отпустили, или разогнали, или они сами сбежали, узнав, что хозяйка, скорее всего, не вернётся. Возможно, сбежали, унося тёткины драгоценности, или безделушки, что стоили каждая, как их годовая зарплата.

— Есть кто? — громко спросила Вера, поднимаясь на второй этаж.

И кажется, что-то услышала со стороны кабинета.

Треск дров.