И в этом она, конечно, права.

Мэри Уайтхолл, декабрь 1560 года

Мэри

Уайтхолл, декабрь 1560 года

– Не покажете ли мне, где живет начальник дворцовой стражи? – спрашиваю я у одного из пажей, что толпятся в небольшой прихожей за дверями приемного зала.

– Туда довольно далеко идти, – отвечает он. – Вы уверены, что сможете… – Слуга останавливается, оглядывая меня с головы до ног, словно никогда не видел такого создания и удивлен, что я говорю с ним на одном языке.

– Может быть, у меня и горб на спине, но ноги вполне здоровые, – отвечаю я, пожалуй, резковато. В конце концов, он просто проявил участие! Однако от чужой жалости я устала не меньше, чем от презрения – и больше не беспокоюсь о том, что могу кого-то обидеть.

Он ведет меня к Вестминстерской запруде; оттуда мы поднимаемся вверх по довольно крутой винтовой лестнице, словно по внутренней поверхности раковины, и стучим в дверь сторожки. Приглушенный голос приглашает нас войти. Я толкаю дверь – передо мной стоит настоящий великан. До сих пор я видела его лишь на расстоянии, у дворцовых ворот; но в тесном помещении он кажется нечеловечески огромным. Невольно спрашиваю себя, как ему удается взбираться по узким и крутым ступеням. На подбородке у него колючая щетина, и еще – это я замечаю не сразу – глаза красные, словно он плакал.

– Леди Мэри! – здоровается он, отвешивая неуклюжий поклон.

Я спрашиваю себя, откуда он меня знает. Впрочем, ничего удивительного. «Горбатая кузина королевы» – я здесь такая одна, вряд ли меня можно с кем-то перепутать.

– Вы ведь Киз, начальник дворцовой стражи?

Не знаю, зачем спрашиваю – мне прекрасно известно, кто он. Просто неловко от того, что у человека передо мной какое-то горе, которое он тщетно старается скрыть.

– Это я, миледи. Чем могу служить?

Сомнений нет: по глухому, сдавленному голосу очевидно, что он плакал и сейчас глотает слезы. Какое горе могло подкосить такого гиганта?

Паж мнется в прихожей, прижимается носом к окну с видом на реку и на проплывающие суда.

– Мистрис Астли поручила мне передать вам вот это. «Прямо в руки», – приказала она. – Я вручаю ему запечатанное письмо. – Оно от королевы, что в нем – мне неизвестно.

Должно быть, это как-то связано с пожалованием титула Дадли, которое состоится сегодня. Возможно, королева ждет неприятностей и хочет, чтобы Киз был особенно бдителен.

Он ломает печать и начинает читать письмо. Мне пора уходить; однако что-то не дает уйти, даже не попытавшись его утешить.

– Мистер Киз, что вас так расстроило? – спрашиваю я тихо, чтобы не услышал паж.

– Ничего, миледи. – Но по щеке его сползает слеза. Огромный, мужественный человек плачет: зрелище немыслимое и разрывающее сердце.