– Мышка! Мэри, ты не спишь? – Голос сестры врывается в мои мысли, и легкое прикосновение к плечу возвращает меня к реальности. – Не подыграешь нам на спинете?
– А как же портреты?
– Сейчас вы мне не нужны, – отзывается со своего места Левина.
Мне приносят пару пухлых подушек, кладут на табурет перед инструментом, одну на другую. Я забираюсь на вершину этого сооружения: только так удается достать до клавиш. Ловлю взгляд ученика Левины; он наблюдает за мной с веселой улыбкой, и если бы не общество, пожалуй, рассмеялся бы вслух. Должно быть, напоминаю ему дрессированную обезьянку. А в следующий миг девушки, столпившись вокруг, его от меня загораживают.
– «Бедную птичку»? – спрашиваю я, подняв руки над клавишами.
– Нет, не надо, она слишком мрачная! – отвечает Джуно.
– Тогда «Старушку»? – предлагает Леттис.
– Точно! – соглашается Джуно. – Поем по очереди.
Я начинаю играть, а Кэтрин запевает первую строчку:
Жила-была старушка, вязала кружева… Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля, вязала кружева! –подхватывает хор.
И если не скончалась – она еще жива! Тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля-ля! Она варенье варит и вишню продает — Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, и вишню продает…Мимо идет Гарри Герберт; проходя мимо нас, замедляет шаг и, кажется, устремляет на мою сестру тоскливый взгляд зеленых глаз. Этот взгляд хорошо мне знаком. Теперь, когда мы в милости у королевы, быть может, Пемброк переменил взгляд на женитьбу своего сына? Но я не могу забыть, как мерзавец бил Кэтрин по лицу. Подсчитываю в уме, когда это было: шесть лет назад. Но красный отпечаток на щеке у Кэтрин памятен мне, словно все произошло вчера. Нет, такого мерзкого свекра она не заслуживает! Я играю быстрее и быстрее, пока не начинают ныть пальцы; поющие тщетно стараются за мной угнаться; наконец все мы бросаем играть и петь – и просто хохочем до упаду.
– Китти, твоя очередь! – объявляет Левина, привстав из-за мольберта, и жестом подзывает Кэтрин к окну.
Кэтрин садится, изящно подобрав юбки, мило улыбается, хлопает ресницами – и, не удержавшись, показывает нам язык. Помощник Левины не может оторвать от нее глаз; заметив, что я на него смотрю, багровеет как свекла, поспешно прячется у Левины за спиной и принимается расставлять краски по порядку, от светлых к темным, делая вид, что очень этим занят.
– Вряд ли портрет с высунутым языком порадует ее величество! – строго говорит Левина.