– И то верно, – усмехнулся Уолт.

– Вам, наверное, тяжело, Уолт.

Аннализа притянула старого часовщика к себе и прижалась лбом к его лбу, грустя о том, что им больше не работать вместе в магазине. Неужели Уолт никогда больше не будет сидеть, сгорбившись над своим столом, разглядывая сквозь лупу будильник и ворчливо переругиваясь с Аннализой? Как она теперь без него?

Уолт обнял ее одной рукой и похлопал по спине.

– Потихоньку привыкаю. – Аннализа ощущала его старческое дыхание. Помолчав, он добавил: – Не волнуйся, Аннализа, я не стану продавать этот дом. Ты не останешься без крыши над головой. А магазин… Я о нем думал и буду счастлив, если ты его не забросишь. Здесь хватит часов для продажи, чтобы тебе хватило на долгое время, пока ты не превратишь магазин в свою галерею.

Они выпустили друг друга из объятий, и Аннализа встала, глядя на часовщика.

– Не волнуйтесь обо мне.

Ее до сих пор не отпускала мысль, что она больше не сможет видеть его каждый день.

– Я и не волнуюсь. Ты не нуждаешься в том, чтобы о тебе кто-то волновался. Но я и в самом деле хочу помочь. Поэтому, после того как меня не станет, оставлю этот дом тебе и твоей бабушке.

Аннализа изумленно уставилась на него.

– Правда?

– Разве ты не слышала?

– Вы не можете отдать нам целый дом.

Когда Аннализа поняла, какой щедрый подарок делает им Уолт, ее затопило любовью.

– В том-то и дело, что могу. Ведь это мой дом. Там, куда я уйду, он мне больше не понадобится.

– О, только не говорите о смерти.

Аннализа не выносила таких ужасных мыслей. Смерти близких и так достаточно отравили ей жизнь. Какой бы она ни стала сильной, потеря Уолта серьезно ее подкосит.

Часовщик вдохнул и снова закашлялся в платок.

– Если я помогу вам троим после того, как умру, мне это только в радость. У тебя будет магазин, жилье, да еще и деньги от сдачи квартир. Если не будешь продавать часы – ничего страшного. Тогда сдай магазин в аренду или продай. Я не хочу, чтобы он стал тебе обузой. Я отдаю его тебе по собственному желанию. Потому что рад тебе помочь.

Аннализа вытерла слезы благодарности, струившиеся по щекам.