Солин не отреагировала. Рори припустила за ней, пробираясь через лабиринт столиков, и выскочила на тротуар. Одолев почти что полквартала, она наконец заметила Солин, садящуюся в ярко-желтое такси.
Кипя яростью, Рори вернулась в ресторан, где Камилла преспокойно сидела, потягивая вино.
– Думаю, ты очень довольна собой.
Камилла изобразила искреннее удивление:
– А что я сделала? Мы сидели, спокойно беседовали – и вдруг, ни с того ни с сего, она с оскорбленным видом уходит, даже не попрощавшись с нами. Это форменная грубость, если хочешь знать мое мнение.
– Я объясню тебе, что такое грубость. Вломиться на ланч, куда тебя не приглашали. Обращаться к Солин – моей подруге, – как к «арендодательнице». Нести этот вздор насчет движения по своей полосе и как бы вскользь обмолвиться насчет «иностранного» – как будто она не поймет, что это камень в ее огород. Зачем ты так?
– Бога ради, Аврора, потише… Зачем всегда все так драматизировать?
– Я буду говорить так, как мне это нравится. Это мой столик. И у тебя хватает совести обвинять меня в драматизме после того спектакля, что ты здесь нам устроила! Тебе так отвратительна моя новая стрижка? Это я понимаю. Но это было мое решение, а не Солин.
Камилла допила вино и аккуратно поставила бокал.
– Ты считаешь, я из-за этого так расстроилась? Из-за того, что ты обрезала себе волосы?
Рори шумно выдохнула, одновременно раздраженная и уязвленная сквозившей в тоне матери обидой. Она и сама чувствовала, что дело тут вовсе не в волосах, однако была слишком рассержена, чтобы это признать.
Камилла сняла с колен салфетку и, с предельной тщательностью ее сложив, отодвинула в сторону.
– Я просила позволить мне помочь тебе, Аврора. Пройтись с тобой по магазинам, сделать тебе новую прическу. Но ты сказала, что слишком занята. Я понимаю, ты всегда исключительно занята.
– Потому что так оно и есть. Галерея…
– Но для
– Ничего я не планировала.
– Понимаю. Тебе понравилась сама идея. Просто ты решила отправиться туда не со мной.
– Все было совсем не так.
– А как тогда? Объясни мне, пожалуйста.