Дойдя до двери, я оборачиваюсь. Я думаю, что нужно высказать до конца то, что было недосказано.

– Спасибо, – говорю я родителям. – За то, что верили в меня и отдали мне магазин, и за то, что ждали, пока я по-своему, на свой собственный манер, полюблю его. Спасибо за то, что подталкивали меня к жизни, которая делает меня счастливой.

Глядя на маму, я думаю, что она вот-вот расплачется, но она сдерживается.

– Само собой, милая, – говорит она, в то время как отец подмигивает мне. Вот что значит родители.

Ты благодаришь их за подарок, который они тебе сделали и который предопределил всю твою жизнь, а они отвечают: «Само собой».

Уже стоя в дверях, я поворачиваюсь к Мари и говорю:

– С возвращением!

Придя на парковку на заднем дворе, я вижу, что на переднем сиденье лежит купленный несколько дней назад сэндвич, отчего в машине стоит едкий кисловатый запах. Я хватаю его и бросаю в мусорный контейнер, а потом на минутку открываю обе двери машины, пытаясь проветрить ее.

В это момент я вижу, что на парковку заезжает машина.

Мне не нужно смотреть через ветровое стекло, чтобы понять, кто это.

Но, разумеется, я все равно смотрю.

Сэм.

У меня начинает колотиться сердце, я слышу, как глухо и ритмично оно пульсирует в груди.

Я подбегаю к его машине как раз в тот момент, когда он выходит из нее.

Он – в слаксах и рубашке с ослабленным галстуком, свободно охватывающим его шею. Куртка на нем расстегнута.

Сейчас разгар дня, и он должен быть в школе.

А он стоит на парковке у моего магазина с налитыми кровью глазами.

Я смотрю на него и вижу, что он безутешен.

– Мне нужно поговорить с тобой, – говорит он, при этом на холоде у него изо рта выбивается струйка пара.