Реакцией возгорания в химии называется ситуация, когда какое-то вещество вступает в реакцию с кислородом, выделяя при этом большое количество энергии в форме света и тепла. Вот так и я реагировала на Марко. Возгоранием.

Однако зудящий внутренний голосок напомнил мне: Марко не все знает о нашей ситуации. Выходит, что я его обманываю. И возбуждение отступило, сменившись распроклятым чувством вины.

– Мне нехорошо, – прошептала я, слабо пытаясь его оттолкнуть.

Он ухмыльнулся, наградил меня еще одним быстрым поцелуем:

– Странно, должно быть ровно наоборот! Что ж, сейчас исправим…

– Нет, я… дело в том, что… все это обман! – собраться с мыслями для объяснения сейчас было сложно, как никогда. – Дело в том, что я…

«Я люблю тебя».

Нет, этого говорить нельзя! Это все испортит. Отпугнет его. А наши отношения, фальшивые или нет, вполне меня устраивают. Чтобы быть с ним рядом, я готова питаться и крохами со стола. Кроме того, мой рот-предатель упрямо отказывался произносить слова – целоваться ему понравилось куда сильнее!

Марко протянул руку, откинул мне волосы с лица, нежно скользнув кончиками пальцев по моей коже – и я потянулась за ним вслед, всею собой желая ощутить больше этих пламенных касаний. Глаза его светились каким-то непонятным для меня светом, настолько чистым и сильным, что у меня закололо в груди.

– Если бы ты забыла… – И он умолк.

– Что забыла? – поторопила я. Мне было отчаянно нужно знать, о чем он!

– Ничего. – Он покачал головой. – Не важно.

Я хотела ответить: «Еще как важно!», но он уже снова целовал мне шею, и этим, как нетрудно догадаться, полностью парализовал мой голосовой аппарат. Его жаркие губы словно посылали электрические разряды, один за другим; все во мне искрило и потрескивало, и я хотела лишь одного – раствориться в нем и так остаться.

Он снова вернулся к моим губам, но теперь кое-что изменилось. Марко повернулся на кушетке и потянул меня за собой, так что мы поменялись местами. Теперь я была сверху, а он целовал меня неторопливо, с почти болезненной нежностью, от которой внутри у меня все ныло и желало большего. Зажженные им электрические искры были по-прежнему здесь, так же расходились концентрическими кругами, словно от брошенного в воду камня, но теперь все медленнее, все глубже.

Желая прильнуть к нему еще теснее, я начала извиваться, пытаясь соприкоснуться с ним всем телом сразу. От этого он застонал, по телу прошла дрожь – и снова я взмыла на небеса от радости, видя, что моя близость на него действует.

Настал его черед изучать на ощупь мою спину, гладить, массировать, вдавливать в кожу кончики пальцев, словно ставя незримые отметины. Этих следов никто никогда не увидит, но они останутся со мной навсегда. Я – его, и не буду больше принадлежать никому другому.