– Такая нежная кожа… – промурлыкал он мне на ухо, щекоча своим дыханием. – Ты везде такая нежная?

– Не знаю, не проводила исследований, – ответила я.

– Готов поучаствовать… на волонтерских началах! – с ухмылкой предложил он.

Я снова накрыла его губы своими, когда вдруг над нами раздался голос Линди:

– Фу, и эти целуются!

Словно громом пораженная, я отскочила от Марко – и ощущение было такое, словно выскакиваю из собственной кожи.

Я схватила очки и встала, не совсем твердо держась на ногах, не понимая, должна ли извиняться перед его сестрой.

– Кошмар какой-то! – объявила Линди. – Куда ни зайдешь, везде сосутся. У меня травма! А вообще меня послали вам сказать, что ужин почти готов.

– С-спасибо, – еле выдохнула я.

Линди вышла из библиотеки, а я машинально потрогала собственные губы. Они горели огнем – и, при всем моем мастерстве косметического химика, едва ли на них осталась хоть одна молекула помады.

Я не понимала, что сказать Марко теперь, после того как мы вместе забыли обо всем на свете. Похоже, и времени прошло немало – хоть я и не заметила. Потому, должно быть, что мир для меня исчез, как только Марко меня коснулся.

– Ладно, пойду и… мм… буду готовиться к ужину, – объявила я наконец, очень надеясь, что сумею выйти из комнаты на своих ногах.

Марко лежал на кушетке, небрежно закинув руки за голову – воплощение покоя и расслабленности; и ничего мне так не хотелось, как оседлать его и продолжить начатое.

– Иди, я поднимусь через несколько минут.

Ах да. У нас же одна комната на двоих. Комната, в которой можно было уединиться и запереть дверь, чтобы никакие нахальные подростки нас не беспокоили.

Или нет, лучше не надо. Сначала сказать ему правду. Так и сделаю. Сразу после ужина во всем признаюсь.

– Хорошо. – Я двинулась к дверям, остро сознавая, что он не сводит с меня глаз. – Кстати, ты мне соврал.

Он приподнялся на кушетке. Показалось ли мне, или на его лице отразилось беспокойство?

– О чем?

– О том, что твое сердце из галлия. Я провела тщательный анализ – оно даже не начало плавиться!