— Есть кое-что, что ты могла бы сделать для меня, — Питер делает шаг вперёд с ножом, в его голосе нет ни капли сострадания. — Умереть. Освободить душу моей дочери, чтобы она могла наконец-то покоиться с миром.

Чёрт, похоже, я не один в этой комнате, кто сейчас хочет вогнать кулак Питеру прямо между глаз, чтобы, может, он хоть немного задумался. Но, конечно, ждать его благословения, чтобы поиметь его дочь без тормозов, это всё-таки влечёт за собой определённые трудности.

Колетт закрывает глаза. Когда она снова открывает их, её слова звучат, как будто из самых глубин её души, сломленной и усталой.

— Я пыталась. Клянусь, я пыталась. — Она смотрит на него, и её взгляд как будто сквозь годы. — Я сама вонзала в грудь кол. Один раз, два… десять. Я подожгла себя. Отсекла голову, и моё тело вернуло её. Каждый раз, когда я пыталась, Джекки выдумывал для меня всё более страшные наказания. Она собирала меня, ждала, пока я заживу, а потом снова начинал меня пытать за то, что я осмелилась не подчиняться. За то, что разрушила ее любимую игрушку. И я терпела. И снова пыталась. Я прыгнула в Сену и провела тридцать семь дней с тридцатью семью ночами, закованная в цепях под водой. Одна, в ожидании. И думала о тебе. О том, что, возможно, ты найдёшь моё тело, когда продолжишь меня искать, и возьмешь его в свои руки с гордостью, прежде чем похоронить. — Она делает паузу и тяжело вздыхает. — Но это не сработало. Ничего не сработало. — Она касается раненной груди, которая уже не кровоточит. — Прости, что не смогла умереть ради тебя, папа. Потому что ты знаешь, я всегда была готова. Отдать тебе свою смерть, как я отдала свою жизнь. Прости, что Джекки не убила меня той ночью, когда погибли многие из наших. Прости, что я стала твоим разочарованием.

Она поворачивается спиной и смотрит на картину с лепестками.

— Не важно, вампир я или нет, правда? — Она бросает взгляд через плечо. Душа как порванная тряпка в её глазах и голос, сдавленный отчаянием. — Я никогда не буду достаточно хороша для тебя. Я никогда не буду достаточно для тебя.

Питер не отвечает. Он уже долго стоит, дрожа, лицо покраснело, вены на лбу вздулись от напряжения. Мужчине явно нужно сесть и выпить пару чашек успокоительного. Чтобы хоть как-то переварить всё это.

Колетт смотрит на него с жалостью.

— Посмотри на себя, папа. Ты слишком много лет тянул этот груз. Ты стареешь. Я должна заботиться о тебе. Держать твою руку каждое утро и гулять с тобой на закате. Не спрашивать каждый день, не сдохнешь ли ты уже, пока мы играем в кошки-мышки.