— Молчи уже, миллениал. Вы вообще не понимаете в моде.

— Нормально, что ваше поколение пристрастилось к наркотикам; тяжело пережить то, что я сейчас вижу.

— Колетт? — Голос её отца, слабый и беспомощный, прерывает нас, его взгляд всё ещё не может сфокусироваться.

Он встаёт, но не двигается, нерешительный.

— Колетт? — снова зовёт он, поднимая руку с датчиком пульса.

— Я… я здесь, — осторожно отвечает она.

Его зрачки наконец-то находят её, и он улыбается, облегчённо.

— Моя девочка. — Он делает жест, чтобы она подошла. Она подходит, всё ещё сомневаясь. Кажется, мы все затаили дыхание, ожидая.

— Я здесь, папа. — Она нежно берёт его протянутую руку и прижимает её к груди.

Он закрывает глаза.

— Мне снилась кошмар… — Он медленно открывает глаза и оглядывается. — А мама? Анджела? Анджела?

Колетт берёт его лицо в ладони, чтобы он сосредоточился на ней и перестал пытаться встать, чтобы посмотреть через дверь.

— Она пошла гулять с бабушкой. Скоро вернётся.

Мистер Питер расслабляется и легко похлопывает её по руке.

— Хорошо, хорошо. — Вздыхает, и кажется, что он снова хочет заснуть, но снова открывает глаза и смотрит на неё с любовью. — Моя девочка… Смотри, какая ты большая. — Он поднимает дрожащие пальцы, и она наклоняется, чтобы он мог погладить её лицо, сдерживая слёзы. — Такая красивая, как твоя мама. Ты всегда была её светом. И всей моей яростью. — Наверное, его губы чувствуют себя очень странно и неуклюже, когда он пытается улыбнуться. Должно быть, такое хорошее обезболивающее, что ему вкололи. — Я так горжусь тобой, моя маленькая серебряная ножка.

Колетт рыдает, вытирает слёзы, не давая им упасть, и прижимает его руку к своему лицу после того, как поцеловала ладонь.

— Извини, папа.

— За что?

Она замолкает, и он снова улыбается ей. Неуклюже гладит её волосы.

— Моя девочка… Ты всегда была моей самой большой радостью.