– Ребятам нужна поддержка, – добавил папа.

Ребятами он называл тетю Ларису, дядю Сережу и Альбину.

– Неужели ты не шокирована и не напугана? Рома же тебе как брат! – упрекнула мама.

– Напугана и шокирована, – ответила я и тряхнула головой, прогоняя остатки сна. – А нам разрешат его увидеть и поговорить?

– Кто же знает?! Но мы попробуем договориться. – Папа улыбнулся мне в зеркало заднего вида. – Нас же много, а вместе мы сила.

– Насколько я поняла, он без сознания. Какие тут разговоры? – оборвала его мама. – Сережа хотел сразу обратиться в полицию, но кто даст показания?

– Какие показания? – фыркнул папа. – Для начала надо хотя бы выяснить, что да как.

Электронные часы показывали два тридцать семь. Ночной город светился желто-красными огнями. Если сощурить глаза, свет от них расползался, рассекая цветными линиями черные силуэты строений. С Ромой все будет в порядке, в этом я не сомневалась, пусть даже никакой интуитивной динамики и не существовало. Наши родители умели создать переполох, но я их не осуждала. Просто в такие моменты начинало казаться, что мне не больше пяти, я беспомощна, бессловесна и существую только как зритель, едва успевая ухватить смысл происходящего.

Мы ввалились в приемное отделение, куда на «Скорой» привозили пострадавших. Альбина с моей мамой сразу же навели там переполох, потом подключились папы, охранники, дежурные врачи, какие-то еще люди.

Я вышла на улицу. Там, на высоком бортике пандуса, укутавшись в серое пальто, сидела Ксюша. Она даже не пыталась заходить внутрь.

– Ты что-нибудь знаешь? – спросила я.

– Он Жанну провожал, – ответила она тихо.

– Жанна с ним была?

– Нет. Это случилось после.

– Ты с ней говорила?

– Да.

Я подошла ближе. Ее лицо опухло от слез. Мое наверняка выглядело так же.

– И что?

– А что она скажет? Сама офигела.

– Кто же тогда «Скорую» вызвал? Прохожие?