– Прошу прощения?

– Ты дрожишь. – Мужчина снял пиджак и накинул его мне на плечи. Теплее мне не стало: от его пиджака веяло таким же холодом, как от промозглого осеннего воздуха. Я снова вздрогнула.

– Почему вы спросили меня про речь? – поинтересовалась я.

Он улыбнулся, но его взгляд оставался пустым. – В конце ты сказала, что уже не горишь желанием встретиться с настоящим отцом.

Я поджала губы.

– Да, я говорила искренне. Мой дядя был чудесным человеком.

Мужчина кивнул.

– Не сомневаюсь. Ты ведь жила с ним, верно?

Я оглянулась в надежде, что Мэтт скоро вернется. Один из самых странных разговоров, который только мог состояться на похоронах. Хуже только анекдоты про мертвых младенцев.

– Э-э… да.

– Как интересно. И у тебя больше нет живых родственников?

Он что, решил разбередить все мои раны?

– Нет.

– Только та опекунша-нацменка?

От его слов у меня сжались внутренности.

– Ее зовут миссис Алькарас, – сказала я, вставая. – Простите, но мне лучше пойти внутрь. – Знаешь, Бруклин, я много о тебе слышал.

Я остановилась. Этот человек мог слышать обо мне лишь по одной-единственной причине. В «Эмпайр-Хай» у меня имелось два друга, и этот мужчина явно не являлся отцом Кеннеди.

– Вы отец Феликса?

В отличие от сына, он не показался мне… забавным. Я бы даже сказала, что у него имелись серьезные проблемы с социальной адаптацией.

Незнакомец снова улыбнулся. И снова в его глазах не отразилось ни намека на эмоции.