Последнее стихотворение, прочитанное Висенте, тоже отличалось от предыдущих, и именно оно пришлось Гонсало по душе больше всего:

– Оно мне очень нравится, – сказал Гонсало.

– Правда?

– Ага.

Гонсало принялся нахваливать достоинства стихотворения так, будто его сочинил другой автор, отсутствующее третье лицо, поэт, которым оба они восхищаются. Висенте с облегчением улыбнулся, но попросил проанализировать конкретные строки, указать, что ему не нравится и что было бы лучше изменить.

– Как ты считаешь, стоит послать его американке или нет? – спросил вдруг Висенте.

– Конечно, – сказал Гонсало.

– Мне все еще кажется, что стихотворение слабовато, оно мне не нравится. То есть не хочу я так писать.

– Так – это как же?

– Ну, всякие там любовные поэмы.

– А какие хочешь?

– Серьезные стихотворения, честные, вынуждающие меняться меня самого, такие, чтобы они преображали меня. Понимаешь?

– Ну да.

– Поэтому лучше не отправлять ей это.

– Нет, отправь. Но если считаешь, что мое мнение может тебе помочь, я готов вместе перечитать его и отредактировать. В любой день по твоему выбору. И мы можем почитать других поэтов и обсудить что-нибудь.

– И ты прочтешь мне свои новые стихи, – добавил Висенте.

– Я намерен вернуться к поэзии исключительно для того, чтобы было что тебе показать, – пообещал Гонсало.

– Постарайся написать хорошие.

– А если получатся плохие, ты скажешь мне об этом.

– Идет, – согласился Висенте.