– Я сейчас говорю не об этом. – Его лицо становится непроницаемым, как всегда, когда я спрашивала его, почему его вообще отправили в Школу Колдер, так что я оставляю эту тему. Тут много всего намешано, что по-хорошему надо бы было распутать.

– Тогда о чем? – спрашиваю я. – Потому что все это время я была здесь, вместе с тобой, и прежде никогда не происходило ничего подобного.

– В тот вечер, когда я впервые поцеловал тебя.

– Что? – шепчу я.

– Я потерял контроль над собой. – Он сглатывает. – Я потерял себя в тебе и тогда…

И тут мне все становится ясно. Все вообще. Моим худшим кошмаром всегда было исчезновение из моей жизни Каролины – намного, намного худшим, чем какая-то там змея, – и после того, как мы с Джудом поцеловались… Я отказываюсь додумать эту мысль до конца, потому что для этого она слишком ужасна.

– Значит, вот почему ты бросил меня. Не потому, что я тебе безразлична, а потому, что…

– Я люблю тебя, Кумкват. Я любил тебя все эти годы. Но я не могу быть с тобой. Потому что есть возможность, что что-то подобное может случиться снова.

– Ты любишь меня? – повторяю я эти слова, как будто никогда не слышала их прежде. И, если честно, так оно и есть. Не в том смысле, который вложил в них он.

– Неужели тебе действительно надо спрашивать меня об этом? – Он смеется, но в его смехе нет ни капли веселья. – Я люблю тебя так сильно, что мне пришлось полностью вычеркнуть тебя из моей жизни, потому что я знал, что мне не хватит сил находиться рядом с тобой и не хотеть тебя.

– Ты любишь меня, – снова повторяю без всякого выражения. Потому что я почти уверена, что мой мозг исчерпал свои возможности выдерживать откровения. На сегодняшний день, на неделю, на месяц. А может, даже на целый год.

– Я люблю тебя, – говорит он в третий раз за эту ночь и, протянув руку, проводит пальцем по крошечной ямочке на моем подбородке, как делал это прежде.

От этого знакомого жеста к моим глазам подступают слезы – до сих пор я и не знала, как мне не хватало его.

– Я люблю в тебе все, – печально шепчет он. – То, как ты всегда делаешь то, что правильно, то, что справедливо. То, как ты всегда заботишься о других, даже если они этого не заслуживают, – особенно здесь, в школе. То, как ты всегда наливаешь в свой кофе меньше кофе, чем молока, вместо того, чтобы сделать наоборот, и то, что ты никогда, никогда никого не списываешь со счетов. Даже меня.

Слезы наворачиваются на мои глаза, но я сдерживаю их, напрягши всю мою силу воли и часто-часто моргая.

– Поэтому я и должен это сделать, – шепчет он. – Должен отказаться от наших отношений, потому что сама ты никогда на это не пойдешь. Выпускать на волю кошмары, губить жизни… Когда я с тобой, я теряю контроль, и я не могу – и не хочу – допустить, чтобы это случилось снова.